Что бы вы стали делать с историей, у которой есть начало, середина и конец… и однажды вы узнаете, что конец ее изменился… и стал вторым началом?
Я не понравлюсь вам.
И я прошу прощения за это.
Джейн — она вам нравилась. И мне она понравилась тоже.
А я… Я не Джейн. Нас ничего не объединяет. Кроме одной вещи.
И эта одна вещь, возможно, та единственная ниточка, что связывает и нас с вами.
Потому что, если нам нравилась Джейн, мы любили Сильвера.
Разве нет?
Сложно устоять перед искушением начать книгу так же, как и Джейн, — с описания своей ранней жизни, с того, где я жила. Мать Джейн была богата, и многое, поведанное отпрыском богача, можно было предугадать заранее: путешествия, дом в облаках. Даже то, как Джейн появилась на свет: отобрана, физически выношена пять месяцев, аккуратно извлечена, доношена инкубационно и затем воспитана машинами — «Ускоренный метод». Ну а меня просто родили. Я была ошибкой. Моя мать, видимо, ясно дала это понять, подбросив меня Деду десятью месяцами спустя.
Я говорю «дед», но он не был моим дедушкой. Это был человек, с которым моя мать сама жила ребенком. Он что-то вроде вырастил ее, но потом, в возрасте пятнадцати лет, выкинул на улицу. Он был приверженцем религии апокалитов, строгим человеком, а моя мать постоянно попадала в различного рода неприятности: выпивка, наркотики — легальные и не очень, мужчины. Когда она отдавала меня Деду, она презрительно кинула: «Может быть, с
