Однако, как отмечает Ульрих, в ходе судебных слушаний «некоторые подсудимые» всё-таки отказались от своих показаний, несмотря на то что были «полностью изобличены другими материалами дела». Таким образом, в отличие от этих «некоторых», Косиор, Чубарь, Постышев и Косарев не отказались от своих прежних признательных показаний, а подтвердили их в суде.
Косиор и Чубарь
В показаниях от 26 апреля 1939 года Ежов говорит о Косиоре и Чубаре как о двух высокопоставленных советских чиновниках, которые передавали информацию немецкой разведке, т. е., попросту говоря, обвиняет их в шпионаже в пользу Германии[232]. Ежов подчёркивает, что немецкий агент Норден находился в контакте со «многими руководящими работниками из СССР»[233].
Как явствует из подготовленных для Хрущёва реабилитационных материалов, Косиор сначала выступил с обвинениями Постышева, после чего от этих показаний отказался, а затем вновь их подтвердил[234]. В признаниях Постышева говорится о его преступной связи с Косиором, а также Якиром, Чубарём и другими[235]. Чубарь обвинялся в принадлежности к правотроцкистскому заговору вместе с Антиповым, Косиором, Прамнэком, Сухомлиным, Постышевым, Болдыревым и др.[236]
Будучи глубоким стариком, Л. М. Каганович в беседах с Феликсом Чуевым вспоминал, как поначалу он пытался защитить Косиора и Чубаря, но затем оставил все попытки такого рода, как только ему представили для ознакомления объёмистые собственноручные признания Чубаря[237]. Молотов рассказывал Чуеву о своих впечатлениях от очной ставки, во время которой Антипов, считавшийся другом Чубаря, выступил против него с резкими обвинениями. Чубарь всё категорически отрицал и очень сердился на Антипова. Молотов хорошо знал обоих по работе в СНК[238].
Как указывается в докладе Поспелова, Косиор был арестован 3 мая 1938 года ещё при Ежове, а затем подвергнут пыткам (подробности не сообщаются) и мучительным допросам по 14 часов без перерыва. Из 54 допросов в деле сохранилось только 4 протокола[239]. И, как кажется, здесь налицо все признаки ежовских фальсификаций.
Приговор Косиору был вынесен 26 февраля 1939 года, т. е. спустя три месяца после удаления Ежова из НКВД. К этому времени уголовные дела начали пересматриваться, ибо стало очевидным, что Ежов и его пособники подвергали пыткам многих невиновных людей.
Из процитированной выше записки Ульриха следует, что на суде Косиор и Чубарь признали свою вину, хотя некоторые из подсудимых повели себя иначе. Но подробности самих судебных заседаний продолжают оставаться неизвестными, и как в докладе комиссии Поспелова, так и в реабилитационных справках о них нет ни слова. Стоит повторить ещё раз: материалы хрущёвского времени представляют собой не непредвзятое изучение архивно-следственных дел, а лишь фальсификаторскую уловку, с помощью которой лица, признанные виновными в законном порядке, могли бы предстать в образе «невинных жертв».
