Ружицкий кивнул.
— Ну да, я слышал, как ты наяву обсуждал что-то с историком. Тем самым, которому трамвай отрезал ноги.
— Не-е. Маневр выдумал я сам.
— Ну да ладно. Игорем займешься? Мне бы хотелось, чтобы он потихоньку начал привыкать к различным реальностям, перед тем, как толком сотворит собственную.
— Ясное дело. — Игорь при этом хлопнул ровесника по спине. Гиря спросил у него: — Ты кем желаешь командовать? Кавалерия тебя интересует?
— Скорее уж авиация, — неуверенно ответил новичок.
— Тогда забили. Есть тут у меня одна американская эскадра бипланов. — Он дал знак дежурному офицеру. — Бог послал нам выдающегося эксперта по воздушным боям. Доставьте его на аэродром и выделите ему личный самолет.
— Слушаюсь!
— А если я убьюсь? — вырвалось у ошеломленного Игоря.
— Ну что же, будешь мертвым, — пожал Гиря плечами.
Ружицкий остановил его жестом.
— В этом случае ты проснешься. После этого попытайся заснуть еще раз, а я проведу тебя сюда снова. Понятное дело, если ты захочешь. Ведь существует очень много миров, где в течение целого дня стреляют гораздо меньше. Пациентов у меня много.
— Черт, наверно, я предпочел бы танк.
— Тогда придется подождать всего лишь пару десятков лет. Буквально один моментик. Для Гудериана я тоже готовлю чертовски неприятную неожиданность.
Ружицкий предпочел не догадываться, какого рода танк встанет на пути немецкого генерала, и с чем придется сражаться мессерам. Он уже успел познакомиться с придумками Гири, будучи как-то свидетелем сцены, когда Брут взывал к небесам в безграничном изумлении: «А это чего такое?». Бедняга никак не мог вонзить стилет в кевларовый жилет Юлия Цезаря[26].
Когда уже они остались одни (если не считать штабных офицеров), Гиря сразу же сделался серьезным.
— Сюда кто-то пытался вломиться, — буркнул он.
От удивления Ружицкий даже вздрогнул.
— Сюда? В твой сон? Но ведь это же невозможно.
— И я же об этом.
— Погоди, а может это та новенькая девчонка, Оля? Она на многое чего способна.
— Нет, с Олей мы уже договорились в яви. Мы даже уговорились, что она будет командовать обороной Москвы, когда я буду ее захватывать.
Ружицкий наморщил брови. Из кармана мундира он вынул золотой портсигар и какое-то время игрался ним.
— И как это выглядело?
— Ну, ведь здесь не может сниться ничего такого, чего бы я не хотел видеть во сне. — Гиря подал Ружицкому огонь. — Но у меня сложилось такое впечатление, что кто-то очень хотел сюда проникнуть. Что он манипулирует моим телом в яви.
