Арт-жаргон, как вы понимаете, небезызвестен мне, и я постепенно вступила в разговор. Впрочем, особых знаний и не требовалось. Главное вовремя кивать головой и сыпать не всем понятными и, в сущности, мало что говорившими словечками типа «художественное восприятие», «амбивалентное отношение», «цветовая палитра», «ассоциативное мышление» и так далее.
Люди подходили и отходили, рассматривали петуховские шедевры, свободно перемещались по залу, общались. То и дело наполнялись стаканы. Особое оживление вызывал вынос из таинственной комнаты в конце зала очередных бутылок шампанского и водки.
Когда возле нас осталось наименьшее число свидетелей, оттянувшихся ближе к столу с новой порцией спиртного, не раздумывая и боясь упустить такую благоприятную возможность, я брякнула наобум первое, что пришло в голову:
— Моя тетя, Анфилада Львовна Соколова, говорила, что вы заходили к ней и предлагали сделать выставку.
— Как! Вы племянница Анфилады Львовны? — преувеличенно обрадовалась Ольга. — Очень приятно. Не ожидала вас увидеть. Она мне много о вас рассказывала.
Да неужели! Почему-то мы познакомились с ней только сегодня. Конечно, не исключаю, что Анфилада Львовна успела рассказать и ей о всех своих родственниках, среди которых могла быть и племянница.
— Правда? Надеюсь, только хорошее.
— Естественно. Не передумала ваша тетушка насчет выставки?
— Да нет, пока не хочет. Размышляет, сомневается. Знаете ведь, как в таком возрасте с ними сложно.
— Ой, и не говорите. Такого натерпишься, пока договоришься со всеми этими старыми перечницами! Извините, я вашу тетушку в виду не имею. Она милейшее существо. Куда уж проще с молодыми дело иметь.
Согласна. Куда уж проще. Они не слишком привередливы, счастливы хоть на время избавиться от патологических уродцев, последствий стихийных выплесков катастрофического видения своих создателей. Кому захочется такое в собственной квартире держать или даже в мастерской.
— Вы бы уж ее как-нибудь уговорили, — попросила Ольга.
— Да она в маразме почти, — проговорила я. (Простите мне, Анфилада Львовна, эту клевету, в конечном счете я же для вас стараюсь. А вы об этом моем плохом поступке и не узнаете. Надеюсь.) — То она хочет, чтобы «люди увидели коллекцию Соколовых», то скажет: «Нет, все тут будет, как мой папа повесил. Не дам никому разбазарить то, что столько лет любовно собиралось».
— Вот-вот. И мне она тоже твердила про наследие своего отца и деда, что, мол, все государству достанется после ее смерти. А то распродадут — и поминай как звали, растащат по кусочкам и не вспомнят, что, откуда.
