— Или МРТ сделать. — добавил я.
Улыбнувшись такому предложению, Старостин нехотя пошел в глубь отделения. И пару минут спустя появился в холодильнике вместе со старшим Вовкой.
— Эх, работнички! — беззлобно потешался над нами Бумажкин. — Троих человек одеть не смогли. Мы сами, мы сами. Чего там одевать-то. — передразнил он Володьку. — Ну, показывайте.
— Вот, — протянул я ему одежду.
— А чего она швами наружу вывернута?
Вход искали.
— Выворачивайте обратно. Нет таких тряпок, которые наизнанку одеваются.
Я послушно вернул наряд Игнатовой в исходное состояние.
— А, турки! — словно обрадовался Бумажкин, взяв вещь в руки и прищурившись сквозь очки на маленький внутренний ярлычок. — Эти мастера известные. Такую хреноту невообразимую временами шьют — просто слов нет.
— Именно турки? А почему они? — спросил я.
— Да хрен их знает почему. Чтоб продать проще было. Вам, уважаемый, нужна пижама, галифе и фрак? Пожалуйста! Только у нас — все в одном. Весь гардероб в одном флаконе, — пояснил старший, докуривая бычок. — Ладно, втроем осилим уж как-нибудь, — заверил он нас, выдыхая дым из носа. И начал изучать причудливую тряпку.
Хоть и не сразу, но вход, который был для нас еще и выходом из непростой ситуации, Бумажкин отыскал. Под полосой вышитых кремовых розочек, тянувшейся от воротника вниз по груди, спряталась коварная тоненькая молния. Расстегнув ее, мы поняли, что засунуть Игнатову в наряд-головоломку вполне реально, хоть и не без труда.
— Яж тут щупал, — с досадой сказал Старостин. — И не нашел.
— А тут все как раз так и сделано, чтоб ты не нашел, — ухмыльнулся Бумажкин. — Турки, одним словом. Держат марку, гады.
— Это даже покруче булавок в рубашках будет, — сказал я Вовке, когда мы принялись облачать Игнатову в погребальный пиджак-блузку-брюки-накидку.
— Булавки — это тест на внимательность для санитара. Уверен, они их специально в таком количестве в рубашки суют.
Поясню. Речь шла о крошечных булавочках, с которыми сталкивался каждый, кто хоть раз распаковывал новую мужскую сорочку. Маленькие хищницы прячутся в области воротника, рукавов и манжет, крепя хитро уложенную одежу к картонке. Некоторые из них видны сразу, а потому безопасны. Но есть и такие, что прячутся в укромных сгибах ткани, словно партизаны, ждущие удобного момента для диверсии. И если вы не смогли их вовремя обнаружить, они найдутся сами, впившись в руку. Когда сорочка одна — это не так опасно. Но если ты в конвейерном темпе одеваешь 15–20 мертвецов, то и дело распечатывая коварные рубашки, шансы уколоться значительно возрастают. К тому же поиски булавок сильно тормозят рабочий процесс. Если и не уколешься, то уж точно задержишься на работе. В общем, как ни крути — ничего хорошего. Со временем упаковщицы мужских сорочек начинают восприниматься как личные враги. В шутку мы даже не исключали существования тайной организации булавочников, ведущих скрытную затяжную войну с теми, кто покупает и носит рубашки. Каждый из нас не раз попадал под прицел этой секты, становясь жертвой их мелочной агрессии.
