Это был новый виток пути. Двадцать лет назад я жадно начинал здесь неизведанную взрослую жизнь. И сейчас, когда выбрался на новую орбиту самосознания, став русским писателем, меня снова окружали стены морга. Бог мертвых Аид, сошедший со страниц моего последнего романа, казалось, внимательно вглядывался в своего Харона, с интересом наблюдая за развитием событий. Мистика? Да, мистика. Но иначе как объяснить вот какой факт.
Путь из отделения в отдел кадров лежал через коридор огромного разветвленного подвала. Чего в нем только не было! Склады, холодильники, лифты, вентиляционные установки, ТЭЦ. Была и стоянка электрокаров.
Она находилась недалеко от входа в патанатомию, метрах в сорока. В «Живом среди мертвых» есть сцена, когда главный герой чуть было не погибает в том самом подвале, который Аид каждую ночь превращал в Царство мертвых, меняя время, пространство и материю. Когда писал этот фрагмент, то живо представлял себе именно ту часть коридора, где находилась стоянка электрокаров. Лепил, можно сказать, с натуры. В день трудоустройства, проходя мимо того места с документами в руках, я вдруг споткнулся на свежевымытом полу, чудом не растянувшись во весь рост и больно ударившись коленом. Именно там, где с трудом выжил мой главный герой. Тогда я весьма четко почувствовал присутствие Аида, который явно говорил, что здесь не обошлось без его участия. Потерев ушибленную ногу, я зачем-то оглянулся, будто надеялся увидеть бога мертвых, в тунике и сандалиях.
О совпадении не могло быть и речи. Я решительно не верил, что такой очевидный знак может быть банальным стечением обстоятельств.
Новый виток моей жизни начался с того, что сестра-хозяйка отделения Любовь Александровна, выполняющая функцию завхоза, выдала мне хирургическую пижаму грифельного цвета. Эта казенная спецодежда могла бы рассказать немало историй, смешных и трагичных. Переодевшись, повесил цивильные шмотки в тесный металлический шкафчик в раздевалке, который стал моим личным уголком в Царстве мертвых. Зайдя в комнату отдыха санитаров, глянул в зеркало. «Словно бы и не уходил», — подумал я, силясь увидеть себя двадцатилетнего.
— Ну как, готов взяться за старое? — спросил меня Вовка Старостин, глядя в картонку, с помощью которой упаковывают мужские рубашки. На ней был список сегодняшних выдач, которые начнутся уже через десять минут.
— Готов, конечно, — кивнул я.
— Значит, так. Твоя часть работы на выдаче вот какая. Мы с Бумажкиным говорим фамилию, ты везешь из холодильника постояльца. Приехал — гроб уже стоит на подкате. Снаряжаешь его ритуальным комплектом, подушку кладешь, наволочку. в общем, помнишь, я надеюсь. Если надо — бреешь, кладешь тело в гроб. Все. Дальше мы сами, это не твоя забота. Да, вот еще что. Иногда мы сами выносим гроб из зала в катафалк, иногда родня. Так что если я кричу «вынос» — все бросаешь и бегом в зал. Опыт у тебя немалый, так что все просто, это не романы писать.
