Самое время было вспомнить о свече. Сняв рюкзак, я полез за круглой картонной тубой, в которой они хранились. И когда доставал одну из них, бросил взгляд на моего проводника. Он стоял с сигаретой во рту и с зажигалкой в руках, пытаясь прикурить, раз за разом упрямо чиркая колесиком кремня. У него ничего не выходило, несмотря на сложенные ладони, которыми он старался защитить пламя, вспыхивающее на мгновения. Тогда я вдруг заметил, что вокруг очень ветрено. Прядь волос Тимура, выбившаяся из хвоста смоляных волос, трепетала на ветру, что весело гонял травинки и обрывки бумаги у нас под ногами. «На берегу Босфора почти, — вздохнул я. — Может, все-таки удастся зажечь свечу, хотя бы на секундочку», — с надеждой вынул я зажигалку. Подойдя к алтарю, присел у креста и сгреб в кучку щебенку с землей и обрывками веток. Воткнув в нее свечу, попытался зажечь. Казалось, затея эта совершенно безнадежная. Да и парнишка все никак не мог прикурить, всего-то-навсего. Что уж тут было говорить обо мне со свечкой. Дело было ясное — ничего у меня не выйдет.
Внезапно и без предупреждения ветер разом стих, будто сжалившись надо мною и дав возможность исполнить задуманное. Склонившись над свечой из далекой церкви, что ждала моего возвращения в Москве, я ухватился за пару секунд штиля, чиркнув зажигалкой. Поднеся пламя к торчащему из воска кончику фитиля, замерев, смотрел, как он занимается маленьким несмелым огоньком. Спустя несколько секунд отнял руки, защищавшие новорожденное пламя. И тут же ветер поднялся с новой силой, словно наверстывая упущенное. «Сейчас потухнет», — мелькнуло в голове.
— Плохая погода для огня, — заметил подошедший Тимур, пыхтя сигаретой.
— Ага, — кивнул я, не сводя глаз со свечи. Пламя отчаянно трепыхалось, будто в агонии балансируя на грани гибели. Очередной сильный порыв тронул мои волосы, грозясь погасить его, но оно почему-то устояло, самым необъяснимым образом.
Мы с Тимуром недоуменно переглянулись. А когда первое удивление прошло, у древнего христианского алтаря Господь явил нам чудо. Простое, явное и несомненное чудо, незаметно подкравшись, творилось прямо у нас на глазах, вибрируя огнем свечи, которую никак не мог потушить порывистый ветер, шумно гуляющий в сплетении катакомб. Жадно уставившись на невероятное зрелище, я сбивчиво молился, а мусульманин Тимур обескураженно почесывал голову, приговаривая что-то на турецком. Время словно остановилось. А вслед за ним все окружающее стало таять, уступая место возвышенному зрелищу. Взгляд мой сузился, вмещая в себя лишь свечу и крест. «Чудо, это чудо! За что оно мне? — неслись в голове обрывки мыслей. — И как близко — рукой дотянуться можно! Неужели это со мной происходит?»
