Положив трубку, я пошел назад к столу.
— Ну, ну, — жизнерадостно сказала тетя Флорин. — На улице теплеет прямо на глазах. Собери свои вещи. Шиллинг возьмет тебя в лодку сегодня ночью.
Мы приготовили термос с кофе, бутерброды, печенье, одеяла и несколько свечей. На пути к скалам Шиллинг был довольно прохладен со мной.
Уже почти стемнело, когда мы добрались до места. Первое, что мы сделали, забравшись в лодку, это зажгли свечку и выпили горячего кофе. Несмотря на холодный воздух и сырость, я не озяб. Мне было тепло от всего того, о чем я хотел рассказать Шиллингу — миллион несказанных слов.
Попив кофе, мы вылезли из лодки и устроились рядом.
Было уже совсем темно, и над нашими головами сверкало звездное небо. Шиллинг лег на спину и улыбнулся. Он протянул мне телескоп, и я попытался отыскать некоторые из созвездий, которые он мне показал на карте. Через некоторое время я вернул ему телескоп.
Какое-то время я пристально смотрел на него.
— Неужели тебе не нужны друзья? — спросил я.
— Нет, — ответил он. — Я слишком занят, чтобы иметь друзей. — Указав на звезды, он сказал: — Вот мои друзья.
— Тебе их хватает?
— Мне хватает.
Он встал, отряхнул с себя траву и заполз в лодку.
Я последовал за ним.
Я наблюдал за тем, как он, сидя рядом со свечкой, тщательно протирал каждую линзу своего телескопа.
— Шиллинг…, — начал я.
— Что? — спросил он. — Ну что еще случилось?
Я сказал ему, что ничего не случилось, что я просто устал. Шиллинг посоветовал мне лечь спать.
Я улегся и закрыл глаза. Но уснуть не мог. В тот момент я мог думать только о Шиллинге. Из-за его безразличия я чувствовал себя потерянным и покинутым.
Я слышал, как он вылез из лодки, чтобы опять наблюдать за звездами. Через некоторое время он возвратился и задул свечку. Я почувствовал, как он свернулся калачиком рядом со мной, дрожа от прикосновения влажного одеяла к лицу.
— В школе меня бьют, — сказал я.
— Почему? — спросил Шиллинг.
— Они меня не любят.
— Почему не любят?
— Я не уверен. Думаю, из-за того, что я не принимаю участия. Я не играю с ними.
— Я тоже не играю, — сказал он.
— А тебя бьют? — спросил я.
— Нет, — последовал ответ.
— Почему?
— Я хорошо дерусь.
— Ты часто дерешься? — спросил я.
— Да, — тихо ответил он.
— А меня научишь драться? — спросил я.
— Нет, — ответил он.
— Давай… давай дружить, — сказал я.
Шиллинг затаил дыхание. Так мы и пролежали несколько минут, ожидая чего-то, не смея пошевелиться. Потом я услышал, как он что-то пробормотал.
