— Гаааххххх… — Фрэнк повалился назад, хватаясь то за рычаг переключения передач, то за ручной тормоз, а камера клацала по рулевому колесу.
Дженнифер схватила меня за рукав:
— Что с тобой такое?
Я вырвал руку и заглянул в окно машины. Она воняла прокисшим печеньем, сигаретами и кофе.
— Слушай меня, засранец! Если я еще раз увижу тебя рядом с этим местом, если я вообще тебя увижу, я твой телеобъектив в эндоскоп[38] превращу. Понял?
Фрэнк закашлялся и пустил слюни.
— Эш! — Дженнифер снова схватила меня за руку.
Я резко обернулся и оттолкнул ее. Она попятилась и ударилась о «порш» — взревела охранная сигнализация, замигали фары.
— Вбей это в свою хорошенькую тупую головку — все кончено. Я тебе ни хрена не должен.
Ее глаза превратились в две холодные щели, по обеим сторонам узкогубого рта образовались глубокие морщины. Оскалилась:
— Ты что о себе возомнил, черт возьми? — Плюнула — беловатый пенистый комок шлепнулся мне на грудь.
Я повернулся и пошел прочь.
— Ничего не кончено, Эш! Ты слышишь меня? Ничего не кончено!
— Сейчас получше? — Я задернул занавеску.
Доктор Макдональд сидела, нахохлившись, на краешке больничной каталки. Левый глаз почти заплыл, лоб и щека закрыты марлевой повязкой.
— Нет.
— Доктор сказал, что могло быть гораздо хуже. По краю прошло, честное слово.
Она хмуро посмотрела на меня:
— Больно очень.
— Я предлагал болеутоляющее.
— Я не беру таблеток от человека, которого почти не знаю… в смысле, там что угодно может быть — «отключка»[39] или кетамин.
— «Отключка», кетамин? Можешь мне поверить — ты не в моем вкусе.
Доктор Макдональд слегка надула нижнюю губу, йотом напружинилась и спрыгнула с каталки.
— Место захоронения, — сказала она, сделав вид, что не услышала моих слов, — это какая-то глупость, я не имею в виду парк, парк — это не глупость, но закапывать в нем труп — вот это глупость. Доступ имеет сравнительно ограниченное количество людей, но вы только представьте — а что если кто-нибудь выглянет из окна и увидит, как вы закапываете большой пластиковый сверток? А кто такая Дженнифер?
Не твое сонливое дело — вот кто она такая.
Бросил пластиковый стаканчик с недопитым кофе в мусорное ведро.
Можно сказать, что за последние двенадцать лет Кэмерон-парк был местом совершенно заброшенным. Муниципалитет срезал бюджет на эксплуатацию, жителям сообщили, что теперь это входит в их обязанности, — тут-то все и накрылось.
По коридорам эхом загуляли обычные звуки отделения неотложной помощи: приглушенная ругань, рыдания какого-то юнца и пьяное пение.
