Объяснив с точностью планы и счеты, художник попросил сделать распоряжение о выдаче денег для дальнейших работ. -- Сколько? -- спросил герцог.
-- За каждую милю по 566, всего 15.187 дукатов,-- отвечал Леонардо.
Лодовико поморщился, вспомнив о 50.000, только что назначенных для взяток и подкупа французских вельмож. -- Дорого, мессер Леонардо! Право же, ты разоряешь меня. Все хочешь невозможного. Ведь вот Браманте тоже строитель изрядный, а никогда таких денег не требует. Леонардо пожал плечами. -- Воля ваша, синьор, поручите Враманте. -- Ну, ну, не сердись. Ты знаешь, я тебя никому в обиду не дам! Начали торговаться.
-- Хорошо, успеем завтра,-- заключил герцог, стараясь, по своему обыкновению, затянуть решение дела, и начал перелистывать тетради Леонардо с неоконченными набросками, архитектурными чертежами и замыслами.
На одном рисунке изображена была исполинская гробница -- целая искусственная гора, увенчанная многоколонным храмом с круглым отверстием в куполе, как в римском Пантеоне, чтобы озарять внутренние покои усыпальницы, превосходившей великолепием египетские пирамиды. Рядом были точные цифры и подробный план расположения лестниц, ходов, зал, рассчитанных на пятьсот могильных урн.
-- Что это? --спросил герцог.--Когда и для кого ты задумал?
-- Так, ни для кого. Мечты...
Моро с удивлением посмотрел на него и покачал головою.
-- Странные мечты! Мавзолей для олимпийских богов или титанов. Точно во сне или в сказке... А ведь еще математик!
Он заглянул в другой рисунок, план города с двухъярусными улицами -верхними для господ, нижними для рабов, вьючных животных и нечистот, омываемых водой множества труб и каналов,-- города, построенного согласно с точным знанием законов природы, но для таких существ, у которых совесть не смущается неравенством, разделением на избранных и отверженных.
-- А ведь недурно! -- молвил герцог.-- И ты полагаешь, можно устроить?
-- О, да!-- отвечал Леонардо, и лицо его оживилось.-- Я давно мечтаю о том, чтобы когда-нибудь вашей светлости угодно было сделать опыт, хотя бы только с одним из предместий Милана. Пять тысяч домов -- на тридцать тысяч жителей. И рассеялось бы это множество людей, которые сидят друг у друга на плечах, теснятся в грязи, в духоте, распространяя семена заразы и смерти. Если бы вы исполнили мой план, синьор, это был бы прекраснейший город в мире!.. Художник остановился, заметив, что герцог смеется.
-- Чудак ты, забавник, мессер Леонардо! Кажется, дай тебе волю, все бы вверх дном повернул, каких бы только в государстве бед не наделал! Неужели ты не видишь, что самые покорные из рабов взбунтовались бы против твоих двухъярусных улиц, плюнули бы на хваленую чистоту твою, на водосточные трубы и каналы прекраснейшего города в мире,--в старые города свои убежали бы: в грязи, мол, в тесноте, да не в обиде.
