— Да, — коротко ответил Марк и отказался продолжать разговор. Но и так уже все было ясно.
От всех этих открытий Илис сперва стало очень не по себе, но потом она мысленно сказала: ты хотела увидеть истинное лицо Бардена? ну так и смотри, любуйся на здоровье. Ты удивлялась, почему вокруг него, такого милого и обаятельного, царит атмосфера тревоги и священного ужаса? Теперь уже удивляться не будешь… Но ей все-таки очень трудно было сопоставить того человека, которого она знала уже несколько месяцев, с тем, кого узнала сейчас.
Как ни странно, не смотря на жестокость Бардена и его страшные вспышки ярости, солдаты вовсе не ненавидели его. Наоборот, они готовы были едва ли не лобызать ему ноги. Илис долго удивлялась, пока не выяснила причин такого отношения к императору простых смертных. Будучи крайне требовательным к другим, Барден не давал спуску и себе. Сутками он мог торчать на позициях, в мороз и метель, деля с солдатами сухари и солонину, а по возвращении у него хватало сил еще и на беседу с Илис. Кого другого подобное насилие над собой давно прикончило бы, но Барден, вероятно, был сделан из железа. Ни хворь, ни стрелы, ни вражеские мечи его не брали. Несокрушимое здоровье плюс живой ум и невероятная удача позволяли ему успевать везде. И Илис не уставала восхищаться им, не прекращая при этом и ужасаться.
Марк — тот был из другого теста, чем отец. Илис находила его более человечным. Хоть он и без содрогания взирал на творимые его отцом ужасы, в обращении с людьми он был гораздо мягче. И он не был так неуязвим. В середине января он подхватил страшную простуду, и только чудом удерживался на ногах. Пылающий жаром, с воспаленными глазами и жестоким кашлем, он разъезжал по позициям, и Илис страшно хотелось загнать его отлежаться в постель. Но ни сам он, ни Барден как будто не замечали его состояния, и она помалкивала. Закончилось все закономерно: Марк свалился в бреду и лихорадке, и не вставал неделю. А едва почуяв себя в силах встать на ноги, он снова помчался в мороз, в метель, к своим солдатам. Ясно было, что Барден молчаливо одобряет его поведение, но Илис его самоистязания понять не могла.
В конце декабря касотцы вошли в разоренную Фрагию. Илис с внутренним содроганием ожидала, когда начнется обычная в таких случаях солдатская потеха. Ее унылый вид не укрылся от внимания Бардена. Объяснять, в чем причина, ему было не нужно, он и так все понимал с полувзгляда. И он категорически запретил Илис ступать на улицы Фрагии до тех пор, пока он ей не позволит. Она и не рвалась, но настроение у нее лучше не становилось. Барден смерил ее пристальным взглядом и спросил тяжело:
