Глаза у Баси были зеленые и зоркие, как у кошки.
В поздний час, подходя к своему дому, она видела, что кто-то маячит за углом, но был ли то Рувка или кто другой, она не знала.
Рувка исчезал и в тех случаях, когда в гетто появлялся фельдфебель Ганс Розинг, который увлекал Басю в подворотню и принимался горячо убеждать ее, путая немецкие, литовские и еврейские слова.
Рувка исчезал, но Бася знала, что он близко, что он все слышит и ждет, и достаточно ей крикнуть, как он тут же очутится рядом.
В последние дни Ганс приходил все чаще, и его уговоры становились все настойчивее. Он забыл, что настали иные времена, что гетто - не гимназия, где они когда-то учились, и Ганс Розинг - уже не гимназист, а фельдфебель одного из отделов штаба оперслужбы Альфреда Розенберга.
Вот и сегодня они вышли на улицы. Бася и Рувка, думать свои думы, жить своей жизнью. Они миновали уже третью улицу, и было между ними двадцать шагов, ни больше ни меньше, и вечерние сумерки густели, переходили в прозрачную темноту летней ночи.
Бася ускорила шаги- ее ждали.
- Постой, - услыхала она и остановилась. Она редко слышала голос Рувки и поэтому удивилась. - Бася, - сказал он. - Сюда идет Ганс. Может, хочешь скрыться? Он тебя ищет, ты ведь знаешь.
- Ганс? - переспросила она. - Я не собираюсь прятаться. Мне всегда приятно с ним повидаться. Разве ты не заметил?
- Ладно. Как знаешь, - ответил Рувка.
И точно сквозь землю провалился.
Бася оглянулась и не нашла его: будто поговорила с человеком, которого не было. Она увидела коричневую форму и красную повязку на рукавефельдфебеля Ганса Розинга.
Ганс подбежал, схватил ее за руку и потянул в подворотню. Он часто дышал, долго не мог перевести дух и ощупывал глазами ее гладкие щеки.
- Ты снова на улице, - сказал он, скрипнув зубами.
- Я снова на улице, - ответила она.
- Ты каждый день... так?
Он спросил, и это было глупо, ибо знал, что услышит в ответ.
- Каждый день, - ответила она.
- Я просил, я ведь так просил тебя. - Он опустил голову, и его розовая шея, поросшая мягкими щетинками, напружинилась, как у готового боднуть быка.
Он взял ее руку.
Только теперь она почувствовала, что другая все время была в его ладони, и выдернула обе.
- Пусти... - сказала Бася тихо, чтобы не слышал Рувка.
- Ладно, все ерунда, - снова заговорил Ганс. - Я пришел не для того. Я тебя ни в чем не виню и никогда ничем не попрекну. Ты должна понять, что мне трудно. Ты день за днем так... каждый вечер... все время. А я не имею права даже прикоснуться к твоей руке!
