А вот о некоторых мусульманских обычаях я слышала в городе Ош, который населяют узбеки и киргизы. Есть там священная гора Сулейманка, на вершину которой стремится забраться каждый местный мусульманин. Раньше это было почти равносильно тому, что мусульманин достиг Мекки. Исстари таких желающих было много, однако, до вершины горы мало кто добирался. Свидетельством тому являлось кладбище у подножия горы. На Сулейманке мусульмане исцелялись от разных недугов. Для этого надо было посидеть в том или ином месте горы с молитвами. Сейчас правоверные мусульмане вниз не летят, даже люди прочих вероисповеданий благополучно доходят до самой вершины: всюду установлены поручни. Вот и сидит старый опа в горной выемке типа ванны, молитву читает, - лечит радикулит. А еще в горе есть отверстие, где раньше жен на верность проверяли. Женщин заставляли вставлять в это отверстие голову. Если голова не входила в него - жена подозревалась в неверности, и ее скидывали с горы вниз. Такова была женская участь.
Вот и тут прошел мужчина с тремя женами, у которых видны только глаза. На турецких рекламах - тоже только таинственные женские глаза показаны. Чувствую, надо женщине здесь быть осторожнее.
Наш гид решил, что самая привлекательная для русских достопримечательность в Стамбуле - магазин дубленок, откуда мы с Сашей сбежали. Мы сделались ужасно голодны, и зашли в какое-то летнее кафе.
- Не вкусно будет, - деньги с вас брать не буду, - заверил нас официант.
Нам подали какое-то национальное мясное блюдо. На память пришли путевые заметки Марка Твена. Он писал, что, находясь в Стамбуле, посетил с другом местное кафе. Для них готовили мясо.
Внезапно подбежала бродячая собака и схватила кусок мяса, предназначавшийся им.
Официант погнался за собакой, отобрал мясо и положил его обратно на блюдо. Марк Твен с другом любезно поблагодарили турецкого повара, расплатились и ушли, так и не откушав стряпни. Мы с Сашей были голодны до такой степени, что съели бы все приготовленное для нас блюдо даже за компанию с целой сворой бродячих собак.
До вечера мы бесцельно бродили по Истанбулу. Я ощутила себя послереволюционной эмигранткой в Константинополе.
Те же узкие грязные улочки - весь город как один большой базар. Ничего общего этот базар не имел с виденным мною ранее восточным среднеазиатским базаром. Тот базар был ярким зрелищем из сказок с обилием фруктов, с приготовлением плова, мантов, дунганской лапши, с канатоходцами и акынами. От турецкого базара, занимающего весь город, пахло грязным барахлом, было тесно и неуютно.
