Алекс помнил, как ласково она говорила с малышом, и нежно погладил ее живот. Дать жизнь и передать эту девочку другим – это так необычно. Какая-то часть Алекса хотела поддерживать ее. Быть рядом с ней. Это была пугающая мысль. Он никогда не был эмоциональной поддержкой для других.
Но, проведя несколько дней с Гвен, он захотел попытаться. Ради нее. Та же его часть хотела поделиться с ней своими секретами, разделить с ней мечты и начать новую жизнь. С каждым днем голос, твердящий о желании, чтобы этот ребенок был их, становился все громче. Этот голос кричал о том, что ему надоело одиночество. Этот ребенок был чужим, но следующий мог быть их. Они могли получить все, о чем боялись даже мечтать. Если бы только Алекс мог довериться своему сердцу…
В этот момент он ощутил сильный толчок в ладонь.
Алекс отскочил, изумленный, и Гвен тоже дернулась.
– Извини, – сонно ответила она. – Фасолинка, кажется, сова. Пожалуй, Роберту и Сьюзен уже не удастся поспать, когда эта малышка появится на свет.
Алекс погладил живот, чтобы успокоить и Гвен, и ребенка. Прижавшись к Гвен, он поцеловал ее в ушко. Слова, вертевшиеся у него на языке, потерялись, но он набрался смелости задать ей вопрос:
– Что ты будешь делать, Гвен?
Он почувствовал, как она замерла в его руках, и крепче прижал к себе. Если она заставила его взглянуть на свои страхи, то он сделает то же самое. Она шла навстречу трагедии, совершенно не связанной с ним.
– Что ты имеешь в виду? – пробормотала она в подушку, хотя уже полностью проснулась.
– Через несколько месяцев ты отдашь ее. Что дальше?
– Буду смотреть, как Роберт и Сьюзен радуются своей малышке, зная, что я сотворила для них чудо. Потом выпишусь из больницы, поймаю такси и поеду в бар в квартале от дома, чтобы выпить самый высокий бокал самого холодного пива.
– Гвен.
В одном слове звучал вопрос, предупреждение и попытка подбодрить ее.
Гвен тяжело вздохнула и долго молчала.
– Что ты хочешь услышать? Что это разобьет мне сердце? Что я буду плакать, пока все будут праздновать ее рождение? Что каждый раз, видя женщину с коляской, я буду думать о том, что у Роберта и Сьюзен чудесная и счастливая семья, а у меня ничего нет?
Ее слова резали без ножа, пронзая его дикой болью. Алекс и не представлял, что ей так тяжело. Гвен придется отдать выношенного ею ребенка, и всегда помнить об этом.
Он пожалел, что задал этот вопрос.
– Что-то вроде того.
– Это все не важно. Я знала, на что иду. Иногда правильные поступки – самые трудные. Но я сделала чью-то жизнь лучше, и этого мне достаточно. Когда все произойдет, я вернусь к прежней жизни. Одна.
