– Нет. Люди хотят лучшего для своих детей. По крайней мере, должны. Другое дело, когда детей заводят для чего-то. Хотя моя мать не признается в этом, но отец рассказал мне: она забеременела специально, чтобы он женился на ней. Конечно, это пошло ей на пользу. – В голосе Алекса проскользнул горький сарказм.
– Ты боишься, что кто-то поступит так с тобой? Поймает тебя в ловушку с ребенком? Хорошая причина, чтобы быть фанатом презервативов.
Алекс слышал много вещей, но так его называли впервые.
– Думаю, можно и так сказать. Людям сложно это понять, но, когда о твоих деньгах говорят на страницах журналов и газет, чувствуешь себя мишенью. Для конкурентов, мошенников и жадных до денег людей. Я не верю, что женщины искренны со мной. Они все чего-то от меня хотят. Кроме, пожалуй, тебя.
Гвен смущенно повернулась к нему:
– Я должна чувствовать себя польщенной или нет?
– Должна. Это ставит тебя на первое место среди миллионов женщин в Нью-Йорке. – Алекс замолчал и прислушался. – Слышишь? Это наша песня.
Гвен сморщила нос.
– У нас есть песня?
– Я оскорблен. – Алекс оторвался от перил и обнял Гвен. – Это песня, под которую мы танцевали на церемонии.
Алекс не делал резких движений, чтобы не пробудить тошноту, но нежно держал Гвен и кружил ее по тихой палубе.
Она легко скользила в его объятиях под медленную медитативную музыку. Сначала он подумал, что их разговор окончен, но услышал тихие слова Гвен:
– Так, значит, ты не веришь в любовь или в то, что кто-то полюбит тебя таким, какой ты есть?
– Какая разница. Я не могу изменить себя. Поэтому есть оно или нет, но любовь и семья не для меня.
– Значит, ты совсем не хочешь детей?
В ее глазах читалось разочарование. Алекс не был удивлен. Гвен сказала, что не верит в любовь или брак, но, даже пока они были здесь, он заметил в ней изменения. В ее взгляде была грусть, когда она смотрела на Уилла и Эдриен. И та же грусть была в ней, когда в бистро их приняли за пару.
Ей хотелось этого. Не только ради Фасолинки. Судя по тому, как она смотрела на него, часть Гвен мечтала быть с ним. Кудрявые детишки снова ворвались в его мысли. Неожиданно он почувствовал себя виноватым.
– Не совсем так. Дети не пугают меня. Я лишь думаю, что им не место в семье без любви. А раз я не верю в любовь, дети отпадают сами собой.
– Поэтому ты чуть не проглотил язык, когда увидел, что я беременна?
Алекс клялся себе, что никогда не скажет этого вслух, но слова рвались из его груди. Может, произнеси он их, эмоции поутихнут, а не будут отравлять его изнутри.
