Верхушку «ломтя» уже «отъели» — отработали открытым способом, — и все работы ведутся на глубине.
На мне шахтерский комбинезон, красная каска, на поясе — фонарь, сапоги. Вся одежда чуть мешковата. А на Баданове роба сидит лихо, как военная форма. Пока подходим к проходной, узнаю, что он и впрямь служил, в Забайкалье. Затем окончил институт в Новокузнецке. Там же начал работать на угольной шахте, вместе с другом, Борисом Кошкиным, с которым и перебрался сюда.
Подъемник с грохотом летит вниз. Свет от наших фонариков высвечивает широкую бадановскую улыбку. В лицо нам веет влажный прохладный ветер. Даже не верится, что недавно там, наверху, мы изнывали от жары...
Идем по широкому коридору. Рядом пробегают вагонетки с рудой. Спешат в забой шахтеры. И не так-то просто определить, что над нами — земля Урала, Донбасса или Кольского полуострова. Но то, что мы в засушливом Каратау, вскоре подсказала... вода.
— Нет, вы только посмотрите, как она камень точит! — Баданов обнаружил неучтенную струйку. В полутьме я заметил нечто вроде арыка — совсем, как наверху, в степи. Здесь собирают каждую каплю воды, чтобы использовать или поднять наверх. Разумеется, ведь вода — враг, мокрая руда плохо поддается обработке. Но она и ценность, которой дорожат даже под землей.
— Да вы совсем стали сыном степей.
— Ну уж, — улыбается Баданов. — Сюда меня привели работа да вот этот камень, — говорит он, постукивая по стене. — А родился я в Горной Шории, сказочные места.
Так уж случилось, что угольщику Баданову полюбился фосфорит. Крепкий камень — можно проходку вести без креплений, негорючий — нечего опасаться пожаров, но с характером. Работая в Каратау, Баданов убедился, что недра, здесь... живые. Однажды они взволновались, раздались подземные толчки. Отключилось электричество, замерли вагонетки и подъемники, перестали работать вентиляторы и насосы. Ситуация сложилась тяжелая. Но на помощь пришел стоящий наготове горноспасательный отряд.
Что ж, шахтерский труд никогда не был ни легким, ни безопасным. Но люди прирастают сердцем к тому, что дается с трудом.
— Встретил я как-то нашего шахтера, что уехал за Урал. И условия там лучше, и климат привычней, а все же спрашивает: «Ну как там, в Каратау?» — рассказывает Баданов. — Да и сам я как-то отпросился наверх, в Гостехнадзор. Оказалось, ненадолго. Тянет меня сюда как магнитом...
Шахты в Каратау — это не только необходимость, но в какой-то мере и благо. Там, где закладывают шахту, нет развороченной, вспоротой земли, не так остро стоит и вопрос рекультивации. Еще много лет люди будут здесь уходить под землю — от палящего солнца и пронизывающих ветров, во имя самой земли, которая должна оставаться цветущей.
