Добролюбов | страница 23

Юношеские стихи, в которых выражалось самое сокровенное, сохранили следы этой внутренней борьбы: здесь и стремление сбросить обветшавшие одежды, и последние попытки удержаться на старых, привычных позициях. В сентябре 1852 года, то есть как раз в том месяце, который Добролюбов назвал «бурным» для своей душевной жизни, им были написаны стихи о неверии, о начале разрыва с богом:

Эти поиски истины «наобум» при отсутствии всякой поддержки извне давались нелегко, но неверие явно побеждало веру. Из дневника мы знаем, что в трудную минуту он уже не молится, как бывало прежде. Он даже отмечает, что сердце его «черство и холодно к религии». А потом внезапно им снова овладевает тревога, и он пытается искусственно поддержать и подогреть в себе чувство остывающей религиозности. С этой целью он заводит даже особый дневник под названием «Психаториум», что означает «углубление в душу», и в течение месяца изо дня в день заносит туда тщательно составленные отчеты в своих «прегрешениях» перед богом.

С чего началась и чем питалась ненависть к религии у юноши, выросшего в среде, пропитанной религиозными представлениями и традициями? Конечно, именно эта среда и была первым источником его будущего атеизма. Близкое соприкосновение с изнанкой религии, с поповским бытом привело мальчика, отличавшегося острой наблюдательностью, к мысли о том, что бог сделан руками людей. Скептическое отношение к обрядности, сложившееся в ранней юности, в дальнейшем превратилось в последовательное отрицание религии.

Одна только семинария давала ему громадный материал для размышлений на эти темы. Вспомним хотя бы стихотворение «Один из моих знакомых», где нарисован портрет семинариста. Поэт не жалеет красок, изображая развязного, хвастливого, самонадеянного человека, который к тому же отличается грубостью, невежеством, склонностью все критиковать, ничего не зная. И это, по мнению Добролюбова, не случайное явление:

Таковы были и многие другие будущие служители бога, которых видел вокруг себя Добролюбов. Недаром он с тоской ходил в семинарию, недаром прибегал к различным выдумкам, инстинктивно стараясь оградить себя от господствующей там тупости, пошлости и невежества. Иной раз он пытался опереться на свое врожденное чувство юмора, и оно служило для него своего рода самозащитой. Тогда он сочинял сатиры на бурсаков и пародии на наставников. Однажды он завел, например, тетрадь, озаглавленную «Летопись классических глупостей», куда записывал всевозможные нелепости, услышанные в классе.