Клим Кириллович думал про себя, что лично ему не понять неожиданной любви барышень Муромцевых – особенно Брунгильды, еще вчера критически отозвавшейся о шумах и запахах самодвижущейся машины, – к мотору. Откуда у утонченной Брунгильды страсть к технике? Поклонение автомобилю, постепенно распространявшееся в обществе, доктор оценивал как некий необъяснимый феномен, как коллективное безумие людей, способных увлечься созданной ими же самими массой мертвого металла. Или Брунгильда увлечена не мотором?
Профессор, сурово хмурясь, категорически возражал жене, заговорившей о предполагаемой поездке. Юные девушки, вечером, в сопровождении малознакомого человека, в неизвестном месте, возможно, не вполне приличном, куда порядочный человек и зайти побрезгует, – нет! Решительно нет! Какие концерты в ресторанах, что за выдумки! Тем более и верный Клим Кириллович, поддержавший точку зрения профессора, не может сопровождать девочек: вечером он собирался встречать Полину Тихоновну на станции.
Елизавета Викентьевна сознавала вескость доводов мужа, хотя ей было и неловко отказать графу, да и жаль девочек, жаждущих прокатиться на ого моторе. Кроме того, именно ей предстояла щекотливая миссия обосновать отказ. Тяжело вздохнув, она отправилась в дом – писать Сантамери записку.
Через час вдалеке послышался шум мотора, затем неприятные звуки стали удаляться.
Чуть позже из дома вышли барышни в спортивных нарядах – в длинных белых юбках и блузках с рукавами буф, пышными от локтя до плеча и плотно облегающими руки от локтя до запястья. Спортивный наряд завершали неизменные для лета канотье – соломенные шляпки с низкой, правильной цилиндрической формы тульей и довольно узкими полями. Барышни решили компенсировать сорвавшуюся прогулку на моторе игрой в крокет и теперь направлялись к молодым Сосницким. Сосницкие снимали дачу через две улицы от «Виллы Сирень». Клим Кириллович пойти с ними не мог, а Петя отказался, втайне стесняясь своего неумения играть в крокет.
Николай Николаевич старался сосредоточиться на шахматах. Ему немного мешал подошедший с веранды вихрастый неуклюжий студент Петя, который хоть и помалкивал, но помалкивал с каким-то странным, неприятным значением. Профессор к ужимкам Пети оставался равнодушным, а доктор Коровкин, напротив, испытывал неловкость: Клим Кириллович догадывался, что излучаемая студентом неприязнь направлена именно на него, и в то же время студент испытывал обиду на ушедших к Сосницким барышень и на Сантамери, который и не догадался пригласить его на прогулку.
