Что может быть ужаснее, чем перспектива оказаться на улице без средств, без рекомендаций и без возможности оправдать себя, ибо кто же ей поверит?
Но не только это занимало её. За всю её недолгую жизнь Веру никто никогда не целовал. Только представив себе на мгновение, что было бы, коли она не прервала бы поцелуй столь своеобразным образом, Вера ощутила, как лицо запылало жарким румянцем. И в то же время его равнодушные слова, что она совсем ему неинтересна, весьма больно кольнули в самое сердце.
- Мерзавец! – прошипела девушка, стукнув кулачком по подушке. – Мерзавец! – швырнула она её через всю комнату.
Как он смотрел на неё! Будто она, какое ничтожество, не заслуживающее его сиятельного внимания. От обиды сдавило грудь, горячие слезы хлынули неудержимым потоком. Подобрав с пола подушку, Вера спрятала в ней лицо, стараясь заглушить рыдания. Одна одинёшенька в целом свете, никто не вступится, никто не пожалеет, - всхлипнула девушка.
- Ах! Маменька, зачем же вы оставили меня? – горько шептала Вера, прикусывая уголок подушки.
Наплакавшись вволю, Вера уснула. Утром её разбудила молоденькая горничная. Вера нехотя встала с постели и отправилась в уборную. Она долго плескала холодной водой в лицо, стараясь унять резь в покрасневших и припухших глазах, но все же совсем избавиться от следов ночных слез не удалось.
Аннет заметила её хмурое настроение и попыталась выяснить, что является тому причиной. Вере пришлось солгать. Впрочем, то была не совсем ложь, поскольку она действительно очень расстроилась, когда думала о маменьке. Княжна удивила её, когда вдруг стала из-за стола и ласково обняла за шею гувернантку, пытаясь таким образом выразить своё сочувствие.
Проявление доброты и участия странным образом подействовало на Веру. Глаза вновь вдруг наполнились слезами.
- Не плачьте, - шепнула Аннет. – Пойдёмте лучше гулять, а занятия покамест подождут.
Вера предпочла бы отсидеться в классной комнате и дождаться отъезда графа, а уж потом отправиться на прогулку с княжной, но видя, что её воспитанница не больно-то желает заниматься, уступила.
Георгий Алексеевич в столицу собирался ехать вместе с князем Уваровым. Уварова ожидало заседание Государственного Совета, а Бахметьеву надлежало явиться в штаб, дабы отчитаться о своей последней поездке с инспекцией.
Само собой изменение в его внешнем облике не осталось незамеченным. Граф за завтраком, подшучивая над собой, рассказал о том, что с вечера явно перебрал, и нечаянно выпустил из рук бокал, а когда нашёл его, не заметил, что краешек откололся. Ему захотелось допить вино, что ещё оставалось в графине, и он налил его в разбитый фужер, после чего порезался, когда пытался пить из него. Княгиня попеняла ему на его неосторожность и более о том не упоминали.
