– Ты моя умница! – последовала тут же похвала, и Мефистофель с чувством выполненного долга вновь прикрыл глаза.
– Спишь? Ну, спи, спи. А я тебе расскажу историю дальше…
День тот был похож на начало конца света: ветер поднялся такой, что не просто деревья гнул, вырывал их с корнем, словно щепки, избы едва по бревнышкам не разбирал. А в трубе уж выл, как тысяча раззадоренных чертей. Мрак, свист, шум, сам дьявол гуляет и потешается. И к ночи буря не стихла, только разыгралась. Смешалось все, где небо, где земля – не разобрать, все завертело в снежном буране. Занесет дом снегом к утру по самую макушку как пить дать. Много бедствий натворит эта буря: крыши сорвет, заборы поломает, трубы снесет. Случайному путнику в эту ночь – смерть. Даже звери затаились в логовах и норах, пережидают. А у Ивана своя буря в душе: уходит Марфонька, лежит, вытянувшись, на лавке, дышит еле-еле, горячечный румянец спал с ее лица, которое белым стало, словно снег. Уже не шепчет Марфа неразборчивые слова в огневице, молчит и даже не стонет, видимо чует свой конец. Обманул чернокнижник! Зубы заговорил, вырвал обещание хоть душу взамен отдать, а сам ни пальцами не прищелкнул. Уже три дня миновало, а нет ни ответа от него, ни жене молодой улучшений.
– Марфонька, может, воды тебе, милая?
Молчит, будто не слышит, только тихонечко вздымается ее грудь, а дыхания самого и не различить. Худо, худо, подкралась беда, не уходит. Стоит, проклятущая, у изголовья, саван белый в костлявых руках протягивает, укрыть им желает молодую красавицу. Нет, не отдаст Иван любимую ей, сам рядом ляжет. Прижался щекой к щеке Марфы, обнял дорогую жену руками. И вдруг почудился Неторопову сквозь завывание ветра в трубе стук, будто об окно что-то ударилось. Вздрогнул, оглянулся Иван. Нет, ничего нет. Белым-бело за окном, кружит метель. Отвернулся, а звук вновь повторился, на этот раз уже сильней. Опять оглянулся Неторопов и различил за окном темное пятно. И стук вновь повторился, на этот раз уже методичный, как у дятла. Путник какой заблудился и просится на ночлег? Или птица какая? Только какая ж птица в такую непогоду! А если и так, то неспроста, к покойнику. Кыш, кыш отсюда! Иван замахал руками, да только птицу это не испугало. Темное пятно обрело более четкие очертания, Иван пригляделся и увидел, что это ворон – бьет в окно крепким клювом, следит за Нетороповым круглым глазом. У Ивана от этого птичьего, а будто человечьего взгляда по спине вдруг прошел озноб. Колдун прислал слугу за ним? «Приди, что бы ни случалось», – вспомнились ему слова чернокнижника. Он нерешительно оглянулся на лежащую на лавке жену, затем перевел взгляд на окно. Птицы больше не было. Померещилось? Сердце зашлось в тревожном ритме. Как быть? Бросить Марфу одну и идти к колдуну? Но ведь это верная гибель – добираться так далеко в суровую непогоду. Ай не он ли недавно клялся умереть вместе с женой?
