– Эк ведь лукавый-то вас, – отвечала Пелагея, – а туда же ученые! Как, прости господи, мальчишка точно неразумный, эдакую ораву назвать, а другой раз десяти копеек на портомойное не выпросишь! Что теперь станем делать? Перед людьми-то страм: точно погорелое место.
– Пелагея! – возразил громким голосом Медузин. – Не употребляй во зло терпение мое; именины править с друзьями хочу, хочу и сделаю; возражений бабьих не терплю.
Влияние Цицерона было бы заметно каждому, но Пелагея, взволнованная вестью о празднике, не думала о Цицероне.
– Конечно, мы и замолчим; дело ваше, хоть в окно бросайте деньги, коли блесир[49] доставляет. Дайте пятьдесят рублей, всего искуплю, кроме напитков.
Пелагея очень хорошо знала, что Медузину не понравится ее ответ, а потому, сказавши это, она с глубоким чувством собственного достоинства подперла одну руку другой, а первой рукой щеку и спокойно ожидала действия своих слов.
– Пятьдесят рублей на эту дрянь! Да ты – того, хватила, что ли, через край? Пятьдесят рублей без напитков! Вздор какой! Баба глупая! Никакого совета не умеет дать! Так ступай же к отцу Иоанникию пригласить его ко мне двадцать четвертого числа и попроси у него посуды на вечер.
– Куда хорошо по дворам шляться за посудою!
– Пелагея! Знакомый тебе это человек? – спросил Медузин, указывая на сучковатую трость в углу.
Пелагея, увидевшись с знакомым, пошла в кухню надеть капот, шелковый платок и потом с ворчанием отправилась к отцу Иоанникию; а Медузин сел за письменный стол и просидел с час в глубокой задумчивости; потом вдруг «обошелся посредством» руки, схватил бумагу и написал, – вы думаете, комментарий к «Энеиде» или к Евтропиевой краткой истории, – и ошибаетесь. Вот он что написал:
1. Российская грамматика и логика много употребл.
2. История и география употребляет довольно.
3. Чистая математика плох.
4. Французский язык виноградн. много.
5. Немецкий язык пива очень много.
6. Рисование и чистописание одну настойку.
7. Греческий язык[50] все употребляет.
После этих антропологических отметок Иван Афанасьевич написал соответственную им программу:
Ведро сантуринского 16 руб.
½ ведра настойки 8 >>
½ ведра пива 4 >>
2 бутылки меду – 50 коп.
Судацкого 10 бутылок 10 >>
3 бутылки ямайского 4 >>
Сладкой водки штоф 2 >> 50 коп.
Итого: 45 руб.
Медузин был доволен сметой: не то чтоб очень дорого, а выпить довольно; сверх того, он ассигновал значительные деньги на покупку визиги для пирогов, ветчины, паюсной икры, лимонов, селедок, курительного табаку и мятных пряников, – последнее уже не по необходимости, а из роскоши.
