Уже у причала его нагнал Олав. Молодой воин окликнул Сигурда. Тот остановился, так и не ступив на трап. Олав подошел ближе. Его дыхание едва сбилось. Сигурд понял, что он бежал за ним.
— Сигурд, — произнес тихо Олав, так, чтобы его расслышал лишь тот, к кому он обращался. Взгляды дружинников Сигурда устремились на Олава.
— Что? — холодно произнес тот.
— Послушай моего совета, не следуй за Трором и Кири, — Олав замялся, прежде чем продолжить, — Он никогда не отдаст тебе ее и не продаст, какие бы ты деньги ему не предложил. Я знаю его. Я давал ему присягу и ходил с ним под одним парусом.
— Мне не нужны подобные советы, — ответил Сигурд после недолгого раздумья. Затем поднял глаза, разглядывая открытое лицо Олава, — А вот от помощи я бы не отказался, — добавил он и с выжиданием смотрел на брата Кири.
Олав отвел глаза и задумался. Затем неожиданно широко улыбнулся и протянул руку Сигурду.
— Я постараюсь помочь, — сказал он.
Сигурд отощел в сторону, сделал приглашающий жест и Олав прежде него ступил на палубу корабля.
— Тогда — Добро пожаловать, — сказал Сигурд.
Вот и наступил тот день, когда вдали на горизонте показались земля, к которой мы плыли несколько долгих недель, терпя порой непогоду и часто бушевавшее море. Я настолько измучилась от этого плавания, что теперь даже вид чужой, ненавистной земли вызывал у меня вздох облегчения. Хотелось поскорее ступить на твердую почву и поспать в мягкой кровати, а не под открытым небом. Я соскучилась по треску огня в очаге, по его привычному теплу и теперь стояла у самого борта, разглядывая быстро приближающуюся землю и чувствуя, как холодный, недружелюбный ветер, казалось срывающийся с чужого, негостеприимного берега, грозит разметать мои волосы, стянутые лентой.
Здесь все было не похожим на то, что я видела и знала ранее. Ни на дом моих настоящих родителей, расположенный в глухих лесах у самой реки, и уже почти стертый в моих воспоминаниях, ни на земли моего приемного отца, она была совсем иной, чем та, где я жила почти всю свою сознательную жизнь, под присмотром любящего брата и слуг. Теперь все изменилось. Хотя бы то, что я сама стала рабыней. Меня пугало то, что возможно ждало меня за очередным утесом. Дом, в котором отныне мне придется жить, никогда не станет мне родным, я понимала это и уже почти заранее ненавидела его и всех его обитателей так же сильно, как и мужчину, из-за которого все это и произошло. А Трор стоял на носу корабля и улыбаясь смотрел вдаль, радуясь благополучному возвращению.
