— Кто-то из родителей обладал таким даром? — продолжил допрос Ворон, — Это наследственное?
— Нет, не думаю, — сказала я, — Мои родители так и не узнали, что я умею слышать.
— Интересно, — хмыкнул Ворон.
В этот момент телега наехала колесом на какой-то камень. Меня подбросило вверх, и я испуганно вцепилась руками в ткань, на которой сидела, но, не удержавшись, свалилась на снег, прямо под копыта жеребца. Ворон едва успел натянуть поводья и, тут же соскочив с коня, помог мне подняться. Но едва он прикоснулся рукой к моим пальцам, как меня словно окатило жаркой волной. У него оказались на редкость горячие руки. Заметив мое удивление, он тут же отдернул назад руку и, скривившись, как-то раздраженно произнес:
— Ты слишком неловкая, — он подхватил меня за талию и даже не глядя, почти что зашвырнул обратно на телегу, а сам вскочил на коня и через мгновение уже ехал рядом с мальчиками во главе обоза. Я проводила его раздраженным взглядом и поправила выбившиеся после падения из-под шапки волосы, внезапно вспомнив, что так и не сказала ему свое имя.
Через несколько дней пути, ближе к вечеру, когда солнце стало медленно клониться на закат, позолотив засыпанные снегом ветви деревьев, подступающие к дороге, мы въехали в ворота какого-то небольшого городка. Стоявшая у ворот стража пропустила нас спокойно, даже не проводив взглядом. Обычный купеческий обоз, наверняка подумали они.
За все дни, что мы ночевали в лесу, ничего интересного не происходило, кроме того, что каждый вечер на закате Ворон всегда выполнял одно и то же — очерчивал территорию стоянки охранным кругом, читал заклинание и исчезал в ночи, появляясь в лагере только на рассвете. Где он был, что делал, никто не говорил, а я не спрашивала, хотя мне было безумно любопытно.
Городок был довольно оживленный. По разбитой дороге то и дело сновали телеги и верховые. Из — под лошадиных копыт вылетали комья грязи. Женщины с корзинами, спешащие домой, прижимались к стенам домов, то и дело пропуская очередную телегу и приподнимая перепачканные подолы юбок. Где-то лаяла собака, раздавался детский плач и чьи-то рассерженные крики. На наш обоз никто не обращал ни малейшего внимания, мы словно слились с серой массой, спешащей казалось в никуда и всюду одновременно. Я уныло посмотрела на грязную дорогу и серые стены домов и вздохнула.
Миновав базарную площадь, мы выехали на длинную ровную улицу, застроенную двухэтажными деревянными домами, пестревшими яркими вывесками. В стенах домов уже зажигали прикрепленные факелы. Темнело довольно быстро. Я оглядела улицу, на которую выехал наш обоз. Здесь располагались лавки, таверны и дома развлечений, а также небольшой крытый рынок, но в это время суток он уже опустел и только деревянные остовы лавок сиротливо смотрели на нас пустыми глазницами полок.
