Занялась заря. Ветер стих. Из села у подножья гор доносилось хриплое пение петухов. В часовом на опушке леса Павле узнал Малишу, который шмыгал от холода носом, переминаясь с ноги на ногу. Услышав за спиной шаги, Малиша обернулся и равнодушно сказал:
— Недавно стреляли у Расины[13]…
— Пусть, — ответил комиссар.
Над ними с криком пролетели дикие гуси. Павле и Малиша посмотрели друг на друга. В темноте было трудно различить выражение их глаз, но каждый понял мысли товарища. Несколько минут они стояли, не говоря ни слова.
— Товарищ Павле, куда эти гуси летят? — тихо спросил Малиша.
— Туда…
— А куда?..
— Далеко. За море. Я расскажу тебе об этом в другой раз.
— Если бы у нас были крылья, и мы бы куда-нибудь улетели, — вслух подумал Малиша.
— А куда бы ты полетел, Машо?
— Куда-нибудь…
Павле направился к штабу.
У дверей стояла партизанка Бояна и что-то писала на них мелом.
— Что это, товарищ, ты делаешь? — спросил Павле, удивленный ее присутствием.
— Да вот… Новый год сегодня.
— Новый год?! — Павле, взволнованный, подошел поближе и с трудом прочитал: «Счастливого 1943 года!»
И подумав, что она написала это только для Учи, он, не сказав ни слова, вошел в хижину.
Этой ночью в отряде никто не мог спать спокойно. Предчувствия, страх и сомнения гнали прочь сон. Только командиру Вуку не спалось совсем по другой причине. Дней десять назад, после долгого перерыва, он получил наконец через связного письмо от жены. Крупным почерком, пропуская не только буквы, но и целые слова, она писала, загибая вниз строки, на вырванном из детской тетради листке:
«Дорогой мой Милош! Связной не приходит, а я пишу тебе каждую ночь и оставляю письма в условленном месте. Кладу на рассвете, а вечером забираю их и читаю. Четники совсем остервенели, все время грозят, так и съели бы меня, если бы могли. Я смеюсь им в лицо, назло, чтобы не думали, убийцы, будто я их боюсь. Пусть знают, что я — твоя Бранка. При Чеде я боюсь поминать о тебе. Он не понимает еще и может как-нибудь проговориться соседям или ребятам. Вчера он спрашивает меня: «А почему, мама, меня зовут партизанчик?» Он растет, каждый день спрашивает о чем-нибудь новом. Я обманываю его, а он хоть и малыш, а все понимает. Если бы ты видел, как он подрос. Будет такой же высокий, как ты. И когда сердится, тоже сверкает глазами, как ты. Горячая кровь, весь в тебя. И мизинец на ноге кривой, как у тебя. Без Чеды я бы жить не могла. Смотрю на него и все думаю: таким и ты был. И целую его, и щекочу, пока он не зайдется от смеха.
