— Я не делаю это ради денег, — говорю я очень тихо.
Наступает момент полной тишины. Билли смотрит на меня, как будто я лишилась рассудка, и по-своему она права, потому что я рискую всем.
— Блядь, Лана. Ты забыла, как трудно было тебе перестать страдать по нему?
— Я не перестала.
— Точно. Так почему ты входишь в львиное логово снова? Посмотри на себя, ты уже стала просто тень. Зачем заставлять себя проходить через это? Ради захватывающего секса.
Я стараюсь улыбнуться, но не получается. Я чувствую, что мой подбородок и нижняя губа начинают дрожать, и плотно сжимаю свои губы.
— Ты не понимаешь. Я обязана ему. Он сделал много хорошего маме и мне, но я не сдержала слово. Я никогда не должна была брать деньги у Виктории. Это было неправильно. И я поняла это, в тот момент, когда увидела его, сидящим таким лоснящимся и довольным, и рассуждающим про мой счет в швейцарском банке. У меня нет личного счета в швейцарском банке, я отдала все деньги в хоспис, и только тогда почувствовала себя лучше. И я только тогда почувствую себя хорошо, когда закончу то, что начала. До этих пор, я никогда не смогу закрыть эту дверь.
— А Сораб? Ты собираешься рассказать ему о нем?
— Конечно, нет. Они отнимут у меня сына, и превратят его в хищника с холодным взглядом, как у Блейка, его отца и брата.
— Так что будет с Сорабом?
Я немного ерзаю.
— Я сказала Блейку, что Сораб твой ребенок.
— Отлично, — медленно говорит она, очевидно не в состоянии прокрутить в голове такую идею.
— Он думает, что ты сделала это, чтобы улучшить благосостояние и получить квартиру.
Билли вдруг усмехается.
— Значит, ты не сказала ему, что в детстве я хотела, удалить всю мою половую систему и заменить ее дополнительным набором легких, чтобы я могла больше курить.
Я отрицательно качаю головой.
— И как все это ты преподнесла ему?
— Ты держишь Сораба здесь в течение трех дней, а я забираю его в апартаменты на оставшиеся четыре.
Билли глубоко вздыхает.
— И как он себе представляет, что я делаю другие четыре дня?
— Ночуешь у своей подруги на квартире.
— Господи, я дерьмовая мать, не так ли?
— Ты возражаешь?
— Мне по барабану, что он обо мне думает, но, как ты будешь существовать три дня в неделю без Сораба?
Мое маленькое сердце разрывается от одной только мысли об этом, но я делаю мужественное лицо.
— Ну, это только на 42 дня, и я думаю, что через три недели я могла бы сказать, что ты собираешься в отпуск, а Сораб слишком маленький, чтобы ехать с тобой.
