Мы поворачиваемся друг к другу лицом.
— Почему Билли назвала своего ребенка Сораб?
— Из-за великого эпоса Рустам и Сораб.
— Да, я знаю откуда это, но почему она выбрала это имя?
— Это была дань уважения моей матери, это любимый эпос мамы.
— Хм... это самое восхитительное качество в тебе — твоя неколебимая лояльность по отношению к твоей матери.
На мгновение мы смотрим друг на друга. И вдруг я понимаю, что никогда не видела его при свете дня на улице. Даже в таком сером свете. Странно. Мы всегда встречались в течение дня в апартаментах и выходили куда-нибудь в сумерках или ночью. И в свете дня его глаза бушующее голубые, изменяющиеся в серый, с какой-то внутренней глубокой чернотой. Порыв ветра поднимает его волосы и бросает на лоб. Подумав, я протягиваю руку, чтобы убрать непослушные пряди, но он дергает головой назад, как будто отворачивается от осы.
— На этот раз ты не одурачишь меня, — выплевывает он.
Мы смотрим друг на друга, и меня поражает насколько не завуалирована его ярость и презрительность. Моя рука опускается. Я чувствую себя полностью опустошенной, словно тонна кирпичей опустилась на мою грудь, моя голова как будто набита ватой. Я не в состоянии мыслить здраво, поэтому поворачиваю голову к автобусной остановке.
— Тогда увидимся завтра, — говорю я.
— Том здесь, — отвечает он, Bentley стоит невдалеке, припаркованный у тротуара.
Я отрицательно качаю головой.
— Спасибо, но я поеду на автобусе.
— Том довезет тебя, — настаивает он, и я вспоминаю, как мы встретились в ту первую ночь в ресторане. В нем по-прежнему осталось все тоже врожденное чувство уверенности и превосходства.
— Нет, — огрызаюсь я. — Наш контракт не начнется до завтрашнего дня. Поэтому сегодня я буду решать, на каком транспорте мне ехать, — и разворачиваюсь, чтобы уйти.
Его рука молниеносно сжимает мое запястье.
— Я схвачу тебя и засуну в машину, если это необходимо. Решать тебе.
Я чувствую, как гнев бурлит внутри меня.
— Я вызову полицию.
Он действительно смеется.
— После всего, что я рассказывал тебе о своей семье — это твой ответ?
Я прогибаюсь.
— Конечно, кто мне поверит, если я буду утверждать, что Баррингтон пытался заставить меня силой сесть в машину. Пожалуйста, Блейк.
— Ну, хорошо. Том поедет с тобой на автобусе.
Я перестаю спорить, просто разворачиваюсь, открываю дверь автомобиля, и залезаю внутрь, с грохотом закрыв дверь, и смотрю прямо перед собой.
— Доброе утро, мисс Блум. Приятно видеть вас снова, — приветствует Том, не замечая моей опухшей физиономии.
