— Для вас играет Trotsky Park!
В ответ послышался глухой гул одобрения, от которого у Леши сжалось сердце.
— И к нашему замечательному трио присоединяется, — азиат сделал паузу, хитро улыбнулся и, набрав побольше воздуха в легкие, проорал:
— Неистовый Ма — а-арко!!!
Толпа взорвалась — Леша оглох. В небо вновь взвились струи ревущего огня и — Планкин ослеп. Он не мог поверить в реальность происходящего.
«Марик, сука! — била в виски ошалелая мысль. — Ты же страж шестого отдела… шестого, бля!.. Не второго, а шестого! Не пропаганда, а прямое воздействие! Сука, тебя ж весь Питер знает!!!»
Леша повернул голову, взглянул на шефа и окончательно потерялся, ощутив себя в каком‑то безумном, сюрреалистичном сне обкуренного художника — декадента: Роб кричал вместе с остальными, изображая обеими руками «козы».
На сцену под оглушительный ор металлистов выбежал обмотанный цепью парень среднего роста спортивного телосложения в черных ботинках, черных джинсах, черной майке, черной бандане и с наглой рожей, искривленной вечной ухмылкой закостенелого циника. Одно слово — Марик.
— Салют, Казах! — наигранно выкрикнул он, похлопав ведущего по спине.
— Салют, Марко! Ты готов зажечь по — нашему, по — черному!? — бодро выпалил в ответ азиат. — Как батя завещал!
— Будет сделано, кэп! — Марик приложил руку к бандане. — Зажжем по — нашему, зажжем по — разному, зажжем по — черному, зажжем по — красному!!!
Казах исчез, а новоявленный вокалист повернулся к немного успокоившейся толпе и громогласно вопросил:
— Служивые есть?
— Есть! — послышались отдельные голоса.
— Замечательно! — выкрикнул Марик. — Камарады, первого сентября исполняется сорок лет легендарной шестьдесят четвертой Танковой…
Из толпы донеслись одобрительные возгласы.
— …Краснознаменной Гвардейской дивизии имени Марвина Химейера!
Гул на площадке нарастал.
— И песня посвящается тем славным парням, которые имели во все дырки вражью погань! Как внутреннюю, так и внешнюю! Это… — Марик улыбнулся, поправил микрофон на щеке и, вскинув вверх кулак, прокричал:
— Битва за Утопию!
Поднялся невероятный ор, и Леша снова оглох. Теперь он мечтал лишь об одном: поскорее покинуть это проклятое место — адский Израиль, Содом, Вавилон и Рим периода упадка одновременно. Если бы не шеф, если бы не задание, Планкин давно убрался бы отсюда…
Опять струи огня осветили переполненную площадку. Бас — гитара, издав протяжное мяуканье, заиграла незатейливый, но угарно плотный ритм. Через несколько мгновений к ней присоединился соло — гитарист, а еще секунду спустя за дело взялся ударник. Марик запел. При всей своей нелюбви к беспутному напарнику, где‑то в глубине души Леша вынужден был признать, что голос у него неплохой: звучный, энергичный тенор с почти незаметной хрипотцой.
