Варя не помнила, как добралась до дома, просто в какой то момент осознала себя стоящей посреди кухни: продрогшей до костей, с онемевшими от холода пальцами и мокрым от слез лицом. Наверное, стояла так она достаточно давно, потому что на полу у ног уже растекалась лужица из растаявшего снега. Вот и сходила на вечеринку…
Отец пришел ближе к вечеру, уставший, но трезвый.
– Вернулась, – сказал бесцветным голосом, усаживаясь за стол.
– Вернулась. – Варя поставила перед ним тарелку горячего супа.
– Давно?
– Еще утром. А ты где так долго был?
– На сверхурочной. – Он пошарил в кармане брюк, высыпал на стол горку измятых купюр, рядом положил шоколадный батончик. – Вот к чаю тебе.
– Спасибо. – Варя сложила деньги в аккуратную стопку, по ходу пересчитала – получалось достаточно, чтобы расплатиться за электричество и газ.
– Кушай, дочка, – отец улыбнулся. – Ты же растешь, тебе нужно. – Он зевнул.
– Устал?
– Как собака.
Она верила. Ночь на ногах и еще день сверхурочно – тут любой устанет.
– Я тебе сейчас постелю.
– Доча, – взгляд отца стал просительным, Варя хорошо знала этот его взгляд, знала и ненавидела.
– Папа, не надо, – сказала умоляюще. – Просто ложись спать.
– Руки трясутся. – Он вытянул вперед большие, мозолистые руки. – Видишь?
– Пап, это от усталости, завтра пройдет.
– А может, только одну рюмочку? Просто чтобы уснуть.
– Пап, ты же знаешь, у нас нет ничего такого…
Договорить Варя не успела – отец с силой врезал кулаком по столу. Тарелка жалобно тренькнула, суп расплескался.
– Вечно с тобой так! Ничего нету! – Он встал так резко, что табуретка с грохотом упала на пол. – Я на двух работах корячусь, а тебе родному отцу денег на стопочку жалко. Неблагодарная!
– Папа!
– Что – папа?! – Его глаза налились кровью.
Варя попятилась. Отец никогда ее не бил, но в такие моменты казалось, что вот сейчас он переступит незримую черту и изобьет ее до полусмерти.
– Папочка, пожалуйста! – Она закрыла лицо руками.
Кажется, целую вечность ничего не происходило, а потом отец сказал, уже совсем другим тоном:
– Доча, ты прости меня, дурака. – На голову ей легла тяжелая ладонь. – Это не я говорю, это она, проклятущая, говорит. Сил моих никаких нет.
