В тот момент в Грузии существовала довольно серьезная оппозиция Саакашвили, но сколько-нибудь влиятельных пророссийских политических сил не было вообще. Население относилось к России не то чтобы резко отрицательно, но настороженно, а занятие российскими войсками столицы гарантированно превратило бы эту настороженность во враждебность.
Любая свободно избранная власть в Грузии в таких условиях оказалась бы антироссийской едва ли не в большей степени, чем был Саакашвили. Поскольку же Россия воевала не за то, чтобы привести к власти в Тбилиси еще больших русофобов, пришлось бы назначать марионеточную власть, способную держаться исключительно на штыках оккупационных сил. С учетом того, что победить на поле боя куда легче, чем защищать лояльный режим от всенародной партизанской войны, группировка, скованная обеспечением безопасности пророссийских тбилисских властей, должна была бы насчитывать тысяч двадцать сразу, а с течением времени ее пришлось бы нарастить минимум в два (а то и в три) раза. Ведь надо было бы обеспечить не только избыточное военное присутствие в политических и экономических центрах, других стратегических пунктах, но и защиту коммуникаций, проходящих в труднодоступной (но зато удобной для партизанских атак) горной местности. Эту группировку надо было бы кормить-поить-содержать, экономику Грузии надо было бы поднимать, а отношение населения к «оккупанту» и «агрессору» только ухудшалось бы.
В результате Саакашвили стал бы легендой, его возвращения Грузия ждала и добивалась бы, как шахский Иран мечтал о возвращении аятоллы Хомейни. Михаилу Николозовичу простили бы и забыли все. Он стал бы народным героем, не побоявшимся выступить в защиту родины против сверхдержавы, – современным «витязем в тигровой шкуре». Любая оппозиция Саакашвили в грузинском обществе рассматривалась бы как коллаборационизм, а саакашвилизм стал бы доминирующей освободительной идеологией.
Иными словами, одним вступлением в Тбилиси российская армия зачеркнула бы всю свою блестящую победу в войне 08.08.08 и своими руками превратила бы ее в геополитическое поражение. Дефицитные российские ресурсы (военные, политические, экономические, финансовые, дипломатические) оказались бы скованы в Грузии, причем без шанса выбраться из ловушки, ибо уход означал бы потерю не только Кавказа, но и Предкавказья. Российские союзники (реальные и потенциальные) стали бы значительно восприимчивее к американской пропаганде и более податливы на предложения «защиты от российского империализма», поступающие из Вашингтона.
