Записки хроноскописта | страница 109



Вот как будто бы и все. Небольшой полузабытый эпизод отечественной истории. Но так ли уж он мал? И есть ли вообще малое в истории народа?..

Мотивы, побудившие князя задержать механика и поэта, не вызывали никаких сомнений. Но как сложилась судьба Владислава Умельца и Пересвета в княжестве, подвластном воинственному Константину Ивановичу?.. Сумеем ли мы приподнять завесу времени?

— А что, если с Локтевым посоветоваться? — спросил осторожный Березкин. — Он же из тех краев.

Моему звонку Локтев обрадовался.

На квартиру Березкина он приехал веселый, доброжелательный. Примерил шлем монгольского витязя, подивился чукотской трубке и прочим сувенирам и сел у письменного стола под вечно летящей розовой чайкой…

Едва взглянув на письмо, Локтев изумленно вскинул брови:

— Да это ж мой дядюшка сочинил! Вот где родственник объявился!

Он расхохотался, а потом внимательно прочитал написанное.

— Не советую ехать, — сказал Локтев. — Старик хороший, но пре-ебольшой чудак. Чуть свободная минута — бегом на озеро черепки собирать. Или колодец роют — он уже там крутится. Есть там еще один такой же старикашка — Плахин. Так они вдвоем на целый музей черепков натаскали…

— История родного края, — сказал Березкин.

— С этим кто ж спорит! Без них, может, и музея не было бы. Но я с ваших позиций смотрю — откликаться или не откликаться, вот в чем вопрос… Про идею Луки Матвеича я слыхал, конечно, но никаких же доказательств. Так, фантазия…

А я думал о судьбе механика и гусляра, и еще я думал о другом, о личном. Всем нам хочется больше, чем мы в силах, осуществить. Одним из таких, едва ли выполнимых из-за множества иных хлопот желаний было у меня желание побродить пешком по нашему русскому северу, посмотреть на его реки, леса, деревни, послушать шум его ветра, полюбоваться низким неярким небом… Несколько раз я намечал на карте маршруты, несколько раз ходил на вокзал узнавать расписание поездов, но дела, те самые неотложные дела, перед которыми отступает все остальное, неизменно мешали мне. Березкин продолжал самозабвенно трудиться над расчетами, а я ходил по городским улицам и видел мшистые болота, слышал крик журавлей в пепельном небе, улавливал горьковатый залах мокрой древесной коры… И теперь давняя мечта сливалась со стремлением проникнуть в историю полюбившегося края и, каким-то непонятным образом, — с неясной еще мне судьбою двух неведомых людей, Владислава и Пересвета, некогда прошедших по тем дорогам, на которые так и не довелось ступить мне.