10. То, из-за чего возникает спор, никогда не бывает так важно, как ощущение дискомфорта, прикрытием которого он является. Наш спор начался из-за земляничного джема.
— У тебя есть земляничный джем? — спросил я Хлою, осматривая заставленный стол.
— Нет, вот малиновый, ты что, не ешь его?
— В общем, нет.
— Ну, тогда вот еще ежевичный.
— Ненавижу ежевику, а ты, ты что, любишь ежевику?
— Да, а почему бы нет?
— Она ужасна. Так что, здесь нет приличного джема?
— Я бы так не сказала. Здесь на столе пять баночек джема, нет только земляничного.
— Понятно.
— Почему ты устраиваешь из-за этого такой шум?
— Потому что я ненавижу завтракать без приличного джема.
— Но здесь есть приличный джем, нет только того, который ты любишь.
— Магазин далеко?
— А что?
— Я собираюсь пойти и купить джем.
— Господи, мы только что сели, если ты пойдешь, все будет холодное.
— Я пойду.
— Зачем? Ведь все остынет!
— Затем, что мне нужен джем, вот зачем.
— Что с тобой?
— Ничего, а что?
— Ты меня смешишь.
— Это не смешно.
— Смешно.
— Мне просто нужен джем.
— Почему ты такой невыносимый? Я приготовила тебе целый завтрак, а ты устраиваешь скандал из-за какой-то баночки с джемом. Если тебе действительно нужен этот твой джем, то отправляйся отсюда ко всем чертям и ешь его с кем-нибудь другим.
11. Наступило молчание, глаза Хлои наполнились слезами, она вдруг резко поднялась и ушла в спальню, захлопнув за собой дверь. Я остался сидеть за столом, прислушиваясь к звукам, которые скорее всего должны были означать плач, и чувствуя себя идиотом из-за того, что обидел женщину, которую, по своим собственным словам, любил.
12. Безответная любовь может причинять страдания, но в этих страданиях не заключается никакой опасности, ведь ты не можешь причинить боль никому, кроме себя самого; это своя, отдельная боль, горькая и сладкая, берущая начало в тебе самом. Но в тот момент, когда любовь становится взаимной, нужно быть готовым оставить пассивность простого переживания страдания и взять на себя ответственность за преступление причинить страдание другому.
13. Но ответственность, пожалуй, самый тяжелый груз. Отвращение, которое я чувствовал к себе за то, что обидел Хлою, моментально обернулось против нее. Я возненавидел ее за все усилия, которые она предприняла ради меня, за то, что она имела слабость поверить в меня, за ее дурной вкус, с которым она позволила мне обидеть себя. Мне вдруг показалось верхом сентиментальности, почти что театром, что она дала мне свою зубную щетку, приготовила мне завтрак и расплакалась в спальне, как ребенок. Я ненавидел чувствительность, которую она неожиданно выказала по отношению ко мне и моим словам, и сгорал от желания наказать ее за эту слабость.
