— Энн, а вы здесь родились?
— Обследовала другую сторону горы Косцюшко еще до того, как начала ходить, — усмехнулась Энн. — Но папа не хотел, чтобы я пасла скотину, поэтому я пошла в школу и выучилась на медсестру. Кроме того, — добавила она, нарезая лепешки банкой от пюре из маракуйи, — в качестве медсестры мне приходится скакать подчас опасней, чем когда я гоняла быков по кустарнику. Ей-богу! Джо, помнишь ребенка госпожи Джонсон?
— А что случилось с ребенком госпожи Джонсон? — спросила Фрина, чувствуя, что пальцы на ногах стали наконец оттаивать.
— Роды начались посреди ночи, — пояснила Джозефина своим тягучим, словно патока, голосом. — Эта недотепа должна была понимать, что малыш вот-вот появится, — как-никак он был у нее уже пятый, но ее сын примчался за Энн ни свет ни заря. «Маме плохо», — сказал он, и Энн поехала с ним. А обратно она неслась с горы, как Человек со Снежной Реки[46], только искры из-под копыт летели, а на седле у нее был белый сверток. У меня чуть сердце не выпрыгнуло. Оказалось, это младенец госпожи Джонсон, завернутый вот в этот передник и, по словам Энн, слегка ошарашенный. Да после такой скачки я удивляюсь, как он вообще ума не лишился с перепуга. Но дети — крепкий народец.
— Он выжил?
— Вы его видели на улице, — ответила Энн. — Малыш с пальцем во рту. Я заказала для него в Бэйрнсдейле горькое алоэ. Ух, замерзла же я тогда, а Джо сердится, когда у меня ноги холодные. А почему бы мне не скакать, как Человек со Снежной Реки? Я выросла неподалеку отсюда. Мой отец был с ним знаком. Джек Райли[47]. Отец говорил, хороший был малый.
Энн сунула противень с лепешками в духовку, громко хлопнув дверкой, помешала огонь короткой кочергой и отряхнула руки от муки.
— Лепешки поспеют через десять минут, — со сдержанной гордостью сказала она.
Услышав про холодные ноги, Фрина вдруг поняла, что в доме только одна спальня и одна кровать, а живут здесь две женщины. Она заморгала. И вдруг заметила, что Энн и Джозефина с вежливым терпением смотрят на нее в ожидании, когда до нее дойдет. Фрина улыбнулась.
— А что думают местные? — спросила она.
— Да ничего, — засмеялась Джозефина. — Ничего они не думают. Ничего плохого в том, что две женщины живут вместе. Это даже не противозаконно. А теперь — хотите вы нас о чем-нибудь спросить, пока мы одни? А то ребята и так взбудоражены из-за самолета, да и слюнки у них текут в ожидании чая с лепешками.
— Да. Я ищу человека, пропавшего много лет назад. Он бежал от Великой войны и не вернулся.
