Нередко охранительную функцию выполняют даже традиции, которые кажутся мракобесием, – те, что накладывают запрет на точное знание. Бывает, что только после катастрофы становится понятным скрытый охранительный смысл запрета. Израильский политолог Яарон Эзраи писал: «Любопытный пример политического табу в области демографической статистики представляет Ливан, политическая система которого основана на деликатном равновесии между христианским и мусульманским населением. Здесь в течение десятилетий откладывалось проведение переписи населения, поскольку обнародование с научной достоверностью образа социальной реальности, несовместимого с фикцией равновесия между религиозными сектами, могло бы иметь разрушительные последствия для политической системы».
Наряду с традицией, заключающей в себе неявное знание множества поколений, проверенное опытом и здравым смыслом, важную охранительную роль играют включения мистического мироощущения. Прежде всего, конечно, те, которые достигают уровня религии, но не только они. Если вернуться к примеру с соблазном «МММ», то видно: включенные в поток рационального мышления блоки религиозного сознания при таком соблазне породили бы диалог с ветхозаветной заповедью: «добывать хлеб свой в поте лица своего». То есть возник бы еще один заслон. Но за полтора века система образования, сделавшая догматический рационализм частью своей идеологии, загнала мистическое чувство как особый ресурс мышления в подполье.
Третий удар по оснащению ума рационализм нанес, вытеснив на обочину мышления «метафизику» – все качественное, неизмеримое и неизрекаемое. Успехи точных наук породили веру в их всемогущество, в возможность «онаучить» все знание. Это привело к глубокому кризису сознания – ведь ценности не только не поддаются исследованию научным методом, их нельзя даже «уловить» в научных терминах.
Во время культурных кризисов догма «научности» исповедуется со страстью фундаментализма (как и многие другие догмы). Видный идеолог перестройки Н.Амосов писал: «Точные науки поглотят психологию и теорию познания, этику и социологию, а следовательно, не останется места для рассуждений о духе, сознании, вселенском Разуме и даже о добре и зле. Все измеримо и управляемо».
Рационализм, «вычистивший» из логического мышления этику и метафизику, выродился в нигилизм – отрицание ценностей. Есть даже такая формула: «Запад – цивилизация, знающая цену всего и не знающая ценности ничего». Философом нигилизма был Ницше, в XX веке его труд продолжил Хайдеггер. Он прямо указывает на связь между нигилизмом и присущей западной цивилизации идеологией: «Для Ницше нигилизм отнюдь не только явление упадка, – нигилизм как фундаментальный процесс западной истории вместе с тем и прежде всего есть закономерность этой истории. Поэтому и в размышлениях о нигилизме Ницше важно не столько описание того, как исторически протекает процесс обесценения высших ценностей, что дало бы затем возможность исчислять закат Европы, – нет, Ницше мыслит нигилизм как «внутреннюю логику» исторического совершения Запада».
