На галерее, около ротонды, еще было мало народу. Несколько разряженных девочек чинно ходили обнявшись; музыканты настраивали инструменты; солдат в парусиновой рубашке зажег лампы и понес в парк целую кучу плошек, потому что предполагалась иллюминация.
Темнело. Стали собираться. Детей было очень много, приносили даже таких, которые и ходить не умели. Маленькие кавалеры, тоненькие гимназисты и кадеты, бегали с озабоченным видом, отыскивая визави. Заиграли первый вальс. В зале сделалось тесно, пахло помадой и дешевыми духами. Несколько взрослых барышень прогуливалось по саду по главной аллее, ожидая девяти часов, когда детский бал кончится и им тоже можно будет потанцевать. Около источника, убранного цветами, на галерее одиноко сидел статный восточный князь, немолодой, но очень стройный, одетый в необыкновенно красивый гурийский костюм. Он проводил здесь каждое лето, все знали его и привыкли к нему. Он был истый сын Востока, прямой и не хитрый; любил танцевать и ухаживал за барышнями, причем говорил мало, потому что не владел русским языком, а действовал больше безмолвными улыбками и цветами. У него и теперь был в руках громадный букет. Увидав Лёлю, он подошел к ней, бесшумно и грациозно ступая в мягких «чувяках», преподнес ей букет и попросил на кадриль. Лёля с удовольствием согласилась. Она любила танцевать с князем, потому что он был красив и строен. Когда князь отошел, Лёля увидала радостное и смущенное лицо Калинина; она крепко пожала ему руку и улыбнулась. Ей опять подумалось, что у него ужасно милые глаза. Они стали гулять все вместе, но Марья Васильевна скоро села на лавочку, Ренке с нею, а Лёля с Калининым очутились в парке, на большой аллее около камня, где была иллюминация. Липы недавно распустились, но плошки заглушали их запах, потому что от ветра чадили и коптили; одну, потухавшую, кто-то разбил и масло текло по дорожке. Из залы доносился все один и тот же веселый мотив шестой фигуры и крики дирижера.
– Пойдемте за камень! – сказала Лёля. – Здесь как-то гадко.
Она сказала это без всякого намерения, она не хотела с ним кокетничать, нет, ни за что; он был такой хороший, она не будет делать ему дурное; и не надо, чтоб он в нее влюбился, не надо; ведь все равно, она уж любит другого, она жена другого… В этот вечер Лёля была особенно мирно и ласково настроена; она была сегодня совсем простая и добрая.
Наступила темная ночь, такая, каких на севере не бывает; они шли под руку, наугад, потому что среди деревьев, в ущелье, был совершенный мрак; они шутили и смеялись; ей казалось, что дорога шла налево, и они приходили прямо к уступу скалы; только по шуму горной речки они угадывали путь. Калинин много говорил, рассказывал, где он ездил, как здесь хорошо; он уж и не думал о признании, как вдруг, неожиданно для себя, сказал:
