– Какой?
– Да вон стоит, – кивнул Абдул-Малик на Магу, повышая голос, – его из Кяхулая парень обидел, а он в ответ друзей на семи легковушках и трех мотоциклах из Альбурикента привел. Стали того парня избивать. Бах, бух, к тому тоже из Кяхулая целая толпа прибежала. Стрельба, туда-сюда. Одному нашему лейтенанту, который разнимал, тоже пуля в колено попала.
– Это не Мага же сделал, у него оружия нет.
– А ты откуда знаешь, Юсуп? Он драку начал, а потом сбежал.
Мага услышал разговор и застыл в нерешительности.
– Что за хабары про тебя, Мага? – спросил Юсуп.
– Да не трогал я никого. Нет-нет, с пацанами рихтуемся, но двадцать человек на одного не ходим! Я же не очкошник!
– Я с твоим отцом поговорю, Мага, – сказал Юсуп угрожающе.
– Там уже всё в порядке, маслиат[11] сделали, но всё равно неприятно, – проговорил Абдул-Малик, вставая со стула.
– Сядь, давай выпьем еще, – остановил его Юсуп.
– Не могу, у нас с Нуриком вечер тяжелый, – отозвался Абдул-Малик.
Нурик разгладил усы и молча поднялся вслед за дядей. Распрощались, пожимая друг другу руки. Появилась Зумруд с заварным чайником, но Абдул-Малик с Нуриком уже выходили во двор. Юсуп вышел с ними.
– Ну че, была драка? – спросил Анвар у Маги.
– Балабол пузатый, вот он кто, – раздраженно откликнулся Мага. – Это вообще не я начал, меня Запир позвал, когда там уже бакланились.
Дибир и Керим всё еще стояли у козла.
– Ну что вы все расстроенные? – спросила Гуля, являясь в комнату в своей сверкающей кофте.
– Садитесь пить чай, – пригласила Зумруд.
Хлопнула дверь, и вернулся Юсуп.
– Хотел их за ворота проводить, они не пустили. Темно там как-то, надо лампочку вкрутить…
Как будто в ответ на его слова люстра вдруг погасла, мигнула несколько раз и вновь засияла.
– Контакт, наверное, – сказал Керим, блеснув очками.
Дибир глядел на окно, в котором отражалось его четырехугольное лицо, и что-то шептал себе под нос.
* * *
Зумруд цедила крепкий чай из раскаленного стеклянного стакана, с сахаром вприкуску. Остальные – из позолоченных чашек. Дибиру вспомнилось, что похожие чашки он видел в Мекке, когда ездил в хадж в первый раз. Была толкотня у Хаджра Асвада. Дибиру очень хотелось подобраться поближе и поцеловать черный камень, но в страшной сутолоке ему сломали ребро. А когда ездил во второй раз, то поехал за напутствием к старцу Саиду Чиркейскому, который учил его и других паломников вести себя в Мекке. А потом все вместе читали дуа[12] и на прощанье целовали старцу руку…
