– Выдра, – придумает папа. – Водяная крыса.
Хотя сам ничего разглядеть не успел.
После обеда шли купаться на Волгу. Не на тот пляж, где мелко, дети плещутся и визжат, а взрослые на песке валяются по-тюленьи, в карты играют, книжки листают, друг на дружку из-за черных очков поглядывают. Папа там не любил. Они ходили подальше, за косу, где вода холодней и течение сильное. Идка на берегу сидела и кричала папе, если заплывал далеко, и ему это нравилось.
Обычно там никого не бывало, но один раз встретили Мальцева. Папа знал его: он у них на заводе в столовой работал и – папа знал – приторговывал еще не то колбасой, не то мясом, из деревни возил, и был папе тем неприятен как спекулянт и потенциально – жулик. А Мальцев знал папу как начальника бригады прочности, боялся его и заискивал по привычке, как перед любым начальником.
Но то на работе. А на пустом берегу, где папа – с Идкой на шее, а Мальцев – в семейных трусах до колен, они как бы вдруг оказались на равных и не знали, как им друг с другом говорить. Вспомнили о погоде, о работе. Обращались на ты, хотя в городе, даже столкнувшись на улице, никогда бы не стали так.
– Я тоже семейно, – говорил Мальцев. – Вот только наверх поднялись, не видали? Жена и два пацана. Пять и девять… нет, десять. А твоей сколько?
– Шесть.
– В этом году в школу?
– Нет, – папа скользнул по Мальцеву взглядом и нахмурился. – Ей в декабре семь, пока не берут, – почему-то нашел он нужным добавить, словно оправдываясь.
– Нехорошо, – покачал головой Мальцев. – Я старшего с шести отдал. И младшего отдам. Ты договорись, она ведь уже большая.
Папа даже обернулся на Идку – его Идка большая? Нет, это о ком-то другом, о чужом ребенке можно сказать так, а Идка – она не большая, не маленькая. И о школе папа думать не любил. Ведь как пойдет в школу, всё изменится, думал папа: ее нельзя уже будет купать в ванной, сажать на шею, качать на коленке, она начнет расти. А пока Идка такая, его, папы, внутренний таймер тоже как будто сломался, перескакивая с каждой пройденной секунды на секунду назад.
Думая так, папа разделся и большими шагами ушел к воде, а Мальцев, лысый и потный, оставшись с Идкой один на один, присел перед нею и стал говорить заискивающим тоном, как всегда говорил с детьми начальников, считая, что заискивать перед ними – это то же, что заискивать перед самими начальниками.
– В школу скоро пойдешь, да? – говорил Мальцев.
Ида молчала и смотрела на него прямо.
