— Иван Иванович, я попросил Калинович не уходить. Она сейчас в зале для посетителей. Пройдите к ней.
Калинович оказалась толковой женщиной. Она с полуслова поняла, что́ от нее требуется, и начала рассказывать о себе. Вначале это был сухой перечень дат и имен, который можно найти в любой автобиографии. «Родилась… Занятия родителей… Вышла замуж… Работаю…» Покончив с биографией и рассказав еще раз всю историю кражи, она остановилась, ожидая вопросов капитана. Она думала, что, так же как полковник, он будет интересоваться подробностями преступления. Но капитан стал расспрашивать о детстве, о жизни во время войны, о работе, о праздниках. Неожиданно для себя самой Вероника Калинович заговорила так, как давно ни с кем не разговаривала. Очень уж добрые глаза смотрели на нее, очень уж много было в них участия.
— Мать у меня была хорошая. Но она умерла, когда я была еще ребенком. Отец взял мачеху. Я ушла из дому. Работаю с одиннадцати лет. В тридцать девятом году вышла замуж. Мужу было сорок четыре года, мне — двадцать четыре. Правда, он оказался очень добрым человеком. Но через год началась война, он попал на фронт. И не вернулся. На этом и окончилось короткое бабье счастье. И опять одна и одна. Есть брат. Но с ним мы живем все время врозь.
— А друзья?
— Друзья? — неуверенно переспросила Калинович. — Настоящие?.. — Она вспомнила Дробота, праздничный вечер, Зиночку. Еще вчера она бы сказала: «Да, есть», но сейчас что-то мешало ответить так. — Не знаю… Кажется, не было.
Капитан почувствовал, что он затронул интимную сторону ее жизни.
— А были люди, которые хорошо знали ваше прошлое и настоящее, ваши взаимоотношения с братом?
— Я из своей жизни не делала тайны. Все знали обо мне всё.
— И даже то, что вы считаете свою жизнь неудачной?
Калинович медленно подняла на него глаза.
— Я не люблю плакаться.
Да, видно, большего ему сегодня не узнать. Вероника Антоновна замкнулась и на все остальные вопросы отвечала односложно: «Да», «Нет».
Из этого разговора Иван Иванович понял главное: Калинович всю жизнь старалась «держаться». Он проникся уважением к этой женщине, которая всем в жизни обязана только себе. Да, такую не пожалеешь. Молодец.
На прощание он сказал ей:
— Нам, вероятно, с вами еще придется встречаться. Благодарю вас за искренность.
Дома она снова почувствовала себя одинокой. Ей все осточертело, и было только одно настойчивое желание — лечь в постель и больше никогда не вставать. Забыть проклятый свет, на котором человека ждут одни муки, забыть человека, который сначала вел себя по-рыцарски, а теперь держится как последний прохвост и обманщик. Да и зачем ему ее любить? В тридцать шесть лет все еще искать идеальную любовь! Глупо надеяться найти в жизни то, что бывает только в книгах. В памяти всплыли не раз слышанные строки:
