— Говори, говори, Зиночка, — подбадривали ее со всех сторон.
— Я… я сегодня такая смелая, что прошу меня извинить. Давайте выпьем за героя-партизана, за нашего дорогого Виталия Андреевича и…
— Шампанского!
— Выпьем!
— Ур-ра Зиночке и Виталию Андреевичу!
— …и за Нину Владимировну Дубовую.
Растроганный рассказчик встал, хотел что-то сказать, но вместо этого повернулся к девушке и поцеловал ее в лоб.
— Спасибо вам всем за внимание, но, право, я этого не заслужил…
— Скромничаешь, Виталий, скромничаешь, — рокотал бас Николая Севастьяновича. — За героев-партизан! Все и до дна. Вероника Антоновна…
— Я не могу больше. Право…
— Нельзя. Такой тост…
Вероника Антоновна вынуждена была выпить. Еще чокались, еще шумели. Снова начались танцы. Виталий Андреевич подошел к Веронике Антоновне.
— Отдохнули? Разрешите пригласить…
Калинович попыталась встать, но у нее закружилась голова. Глаза стали мутными.
— Н-не м-могу!
— Выпейте нарзану и идемте. Все пройдет.
Она послушно выпила из поданного стакана, но осталась сидеть.
— Нет, не могу… Иди… Я потом…
— Не могу же я так вас оставить. Может быть, отвести в соседнюю комнату? Там отдохнете.
— Н-нет.
Виталий Андреевич направился к Зиночке. Теперь все внимание он уделял ей. Танцевали танго. Виталий Андреевич взглянул на часы. Поморщился. Схватился за грудь:
— Зиночка, мне немножко не по себе.
Девушка заволновалась.
— Надо выйти на свежий воздух. Я вас провожу.
— Нет, нет. Я один. Неудобно будет. Еще что-нибудь подумают. Лучше всего, если моего отсутствия не заметят. Постарайся, котик, — и вышел.
Маятник часов отсчитывал секунды, минуты. Но Виталий Андреевич не возвращался. Зиночку начало одолевать беспокойство. «А вдруг с ним что-нибудь случилось!»
Постояла. Подумала. Вышла в коридор, но около входной двери остановилась. В голове шумело, и девушка никак не могла сообразить, чего ей не хватало. Сердце выбивало тревогу. Вернулась в комнату.
Наконец дверь распахнулась, и вошел бледный Виталий Андреевич. У девушки отлегло от сердца. «Слава богу!»
— Голова кружится. Еле отдышался, — сказал он Зиночке, которая бросилась ему навстречу.
— Вот, Виталий Андреевич, костюм свой запачкали, — показала она на рукав. — Теперь в чистку придется отдавать.
— Ерунда. Вычистится. Это, Зиночка, не жизнь человеческая…
Веселье продолжалось. Вечер затянулся. Вернее, это был уже не вечер, а ночь. Потом утро. Светом и уличным шумом проник в комнаты новый день.
— Семь часов! Расходись по домам! — объявил Виталий Андреевич.
