– Я знаю… А ты откуда знаешь об этом?
Я вздрагиваю, и он набрасывает на мои плечи свою куртку. Он думает, что мне холодно. Возможно, мне и вправду холодно, поскольку мы уже забрались довольно высоко и скоро дойдем до тех снегов. Честно говоря, я больше не хочу видеть снег. Но мне интересно, что там, на вершине этой горы.
– На самом деле, – говорю я, – Я НИЧЕГО теперь не знаю. Это так интересно. Это – как второе рождение, когда ты совсем новый и совсем ничего не знаешь о мире. Это такое кайфовое чувство. Все приходит в голову – само по себе. Она у меня совсем пустая. И мне порой кажется, что это НИЧЕГО гораздо важнее всей той информации, которая была в ней раньше.
– За этим я и приехал сюда – освободиться… – говорит он. – Тут удивительный воздух!
Он повторил фразу, которую я уже слышала от мсье Паскаля. Я засмеялась. Он меня понял, потому что и сам слышал это от него.
– Давай отдохнем.
Он садится на старую сосновую хвою, включает маленький транзистор, зажигает две сигареты (я смеюсь, смеюсь!) и одну осторожно вставляет в мои губы. Струйки одновременно выпущенного дыма переплетаются, как мы – час назад…
…Где-то… там…
за едва видимой завесой –
тонкой и шелестящей, как крылья ангелов, –
Ты
сидишь за столом
в кругу десяти горящих свечей.
Где-то… там…
Они вытягивают свои обольстительные язычки
и отпускают их путешествовать
между листьями салата, отбивными
и стаканами с вином…
Где-то… там…
Язычки ползут
и выедают на скатерти
черные дорожки…
Где-то… там…
Ты – весь в белом,
Ты – в венке,
Ты – в кругу друзей,
Ты – с женщиной, чьи волосы
Струятся между пальцами, как
китайский шелк…
…О, какая губительная юность!
Влажная и душная,
как бескрайние тропики
с попугаями на каждом дереве!
Где-то… там…
– Местная радиостанция, – объясняет он. – Это наши ребята. Те, что играют в бистро…
– Мсье Паскаль напророчил им большую славу…
– Он просто чудак. Без него этот город давно бы стал захолустным…
Я посмотрела на часы. Все же я не должна надолго покидать своего хозяина. Вдруг ему что-то понадобится…
Иван-Джон помог мне подняться. До снегов оставалось несколько крутых тропинок. Мы молча пошли дальше. Приближение к снегам предполагает молчание – есть что-то в этой нетронутой белизне. Безмолвие и одиночество. Поэтому я отпустила его руку и пошла впереди.
…Я стояла на плоском узком гребне безымянной горы. Снег был удивительно сухой и приятно скрипел под ногами. Ели и сосны наверху отличались от нижнего леса ярко-зеленой хвоей, не такой тусклой, как внизу.
