Знание-сила, 2001 № 03 (885) | страница 27

И. В. Сталин

Далее. Я убежден, что Сибирь Россия потеряет – и даже не через пятьдесят лет, а раньше, и, думаю, в этом будет огромная удача для России. Есть принцип минимизации изменений. Большая сложная система минимизирует изменения, и пока у России есть ресурсы (взял то, что дано от бога, и продал), она не будет меняться. Россия должна быть поставлена историческим императивом в ситуацию: ты либо меняешься, либо умираешь. И исторически неизбежная утрата Сибири видится мне высочайшим благом для страны с такими просторами. Голландия не имеет ни Сибири, ни газа, но это зажиточная, развитая, очень симпатичная страна. Русские должны быть поставлены в ситуацию: либо они поголовно вымирают, либо они меняются, переходят в стадию интенсивного развития. Соглашаясь с тем, что Россия кончилась в том качестве, в каком мы ее знаем, я не вижу в этом трагедии. Как раз изменение границ делает ее более европейской страной. После ухода Сибири Россия утратила бы границу с Китаем, а даже только это в свою очередь изменило бы очень многие характеристики.

Представить себе качественные изменения такого масштаба очень трудно. Я представляю, что территория за Уралом станет некоторым независимым буферным государством, которое будет балансировать между Китаем, Японией, США, а через какое-то время будет еще чем-то, чем конкретно – не знаю. Важно, что ядерное оружие не спасло единство Советского Союза, и вряд ли сегодняшние ресурсы смогут приостановить процессы деструкции государства.

И наконец, еще одно соображение. Думаю, что взорвать мир ядерным оружием и покончить с историей человек не может. Есть некоторые фундаментальные законы исторического развития, которые управляют историей. И они – не в воле отдельного правителя или сумасшедшего руководителя. Для меня атомная война представляется нереалистической страшилкой.

Игорь Кондаков

Я хочу начать с метафизического вопроса. Мне не вполне понятно, что плохого в том, что Россия в нынешнем виде погибнет? Ее распад, расчленение, демографическое убывание, утрата имперского статуса – это варианты качественного изменения. Нам трудно расстаться с нашим прошлым, которое укладывалось в имперские рамки, рамки сверхдержавы, рамки «Руси, которая объединила все остальные народы», – вот в чем дело. А нужно исходить из того, что путь России в будущее может быть самым причудливым и неожиданным.

Меня в свое время заинтересовал вопрос, как будет выглядеть будущее человечество, и кто-то ответил: «Вы представляете, как выглядит олимпийская команда Франции? Афроамериканцы, арабы»… И если через двадцать лет Москва будет представлять собой в демографическом отношении город, населенный кавказцами, ничего удивительного и ужасного я не вижу в таком наполнении инокультурными или иноцивилизационными компонентами России, ничего трагического. Масса арабов и турок населяют Францию, Германию, Австрию. У сравнительно небольшой части населения (сторонники Хайдера) это вызывает определенные эмоции и политические инвективы. Но ведь не происходит же мусульманизации Франции или Германии? Наоборот – происходит определенная европеизация этого мигрирующего населения, многие французы, немцы рассматривают приход восточных народов как приход будущего поколения, которое должно быть интегрировано в европейскую культуру, переварено ею и в дальнейшем должно стать тем, кто будет строить новую Европу. Думаю, что подобные процессы происходят и в России.