Здесь, под небом чужим | страница 55
– Хочу света, – сказал он и направился к настольной лампе, что стояла под окном на маленьком столике. Повернул выключатель. Но электричества не было.
– На окне – свеча и спички. Зажгите. Хотя смотреть на меня не интересно. Постарела.
Зажег, вернулся к ней, и опять вошел в нее. Целовал, она уже не отворачивалась и даже глаза закрывала. Когда он уставал, она легко проводила пальцем по его спине и ягодицам, и тогда он кидался в сражение с новой силой. Наконец, уснул, похрапывая. Надя же не спала, на диванчике вдвоем было тесно. Она встала, надела халат, подхватила недопитую бутылку вина и со свечой пошла в Антонов кабинет. Порылась в ящиках стола, нашла остатки махорки, свернула самокрутку и закурила. Глотнула вина и заплакала.
За окном светало. По железу подоконника пробарабанили первые капли дождя. Потом дождь полил вовсю, запел, не умолкая, его ровный гул, и Надя вдруг перенеслась в давнее время, и тут случилось то, чего позже, вспоминая, всегда стыдилась, не понимая, как такое могло с ней статься. Вернулась в гостиную, легла к Бобкову, растолкала его и сказала:
– Иди же ко мне!
И все случилось вновь, только теперь ей было удивительно хорошо, она всем телом чувствовала настоящую радость. А неисчезающее острое осознание греховности радость только умножало. Я – шлюха, настоящая шлюха, думала она.
Через день нужно было нести Антону передачу. Вдруг вернулось лето, стало тепло, а к полудню началась настоящая жара. В приемной ЧК, узкой длинной зале, перегороженной наскоро состряпанной деревянной переборкой с окошками, тяжело дышала и еле шевелилась молчаливая потная толпа. Отстояв в очереди часа два, Надя, наконец, добралась до заветного окошка и поставила свой узелок на прилавок.
– Это Москвину, Антону Сергеевичу, мне сегодня назначено, – сказала она.
Давешняя барышня с красной лентой на лбу уткнулась в список и долго шарила в нем глазами.
– Нет такого, – сказала она, не поднимая глаз.
– Вы, вероятно, ошиблись, мне назначено.
– У нас не ошибаются. Нет такого в списке.
– Как нет? Мне назначено на сегодня, – сердце у Нади стало куда-то проваливаться и страшно колотиться.
– Нет, говорю вам, – повысила голос барышня.
– Не может быть! Назначено!
– Нет его! Нет! – истерически выкрикнула барышня.
Она высунулась из окошка и кричала возле Надиного лица:
– Мирошкин! Мирошкин! Иди сюда! Мирошкин!
Через толпу проталкивался матрос в тельняшке с винтовкой на плече.
– Убери гражданку! Немедля! – приказала барышня, и матрос стал подталкивать Надю к выходу.