На днях, когда я вышел на воздух, чтобы отдышаться после третьей с утра операции, меня ждал старый отставной солдат, посланец уездного воинского начальника. Надлежит мне явиться к его принципалу, ибо получена важная депеша, меня касающаяся. Нет времени, говорю, операция за операцией, так и передай, а что ж не принес депешу-то? Не могу знать, отвечает, небось секретная депеша. Ушел он ни с чем.
Через пару часов в коридоре громкие голоса, топот. Слышу, кто-то распахивает дверь операционной, оглянуться не могу, режу, ору: закройте дверь, суки! Дверь захлопывается, посылаю санитара узнать, что там происходит. Вернулся, сообщает: генерал прибыл, начальник воинский, желает вас видеть. Ну, пусть ждет, пока закончу операцию, иди, скажи ему.
Генерал этот не генерал, а отставной полковник. Высок ростом, почти как я. Отметил это я давно, еще когда только с ним познакомился. Мой рост доставлял мне множество неудобств, всегда я торчал жердью среди низкорослых российских обывателей. Вот в Швейцарии местные жители почти все были со мной наравне. В воинском же начальнике нашел я собрата по росту. У меня в каморке равновеликий мне полковник приобнял меня за плечи и так приблизил свое бульдожье красноватое лицо к моему уху, что я живо ощутил сложный аромат, составленный из запахов чеснока, водки и валериановых капель.
– У вас тут беспорядок, неустройство, вонь, дрянь, люди на полу валяются, – сказал он, понизив голос, а потом вдруг громко, как со сцены, отчеканил: – К нам едет ревизор-с!
Я отстранился и смотрел на него с некоторым изумлением.
– Ну да! – он усмехнулся. – Чистый Гоголь! Нужно все привести в порядок. Чтоб не посекли нас.
Вспомнилось, что он здесь в любительском спектакле городничего играл, и очень этим был горд. Я разозлился.
– А вы, уважаемый Константин Петрович, расскажите, как! Вы что, не видите, как нас за последние три недели ранеными завалили? Вы бы лучше договорились с Петербургом, чтоб везли их в другие места.
– Не в моей власти сие, – сказал Константин Петрович, изобразив печаль. – Но вы уж, Антон Степанович, постарайтесь… Ну, выгоните тех из нижних чинов, кто ходить может. Сами поправятся, на мужике, как на собаке, все заживет… Офицеров, ясное дело, не беспокойте, лечите.
Я покачал головой, наверное, изобразив укоризн у.
– Ай-яй-яй!
– Конечно, мы тоже кое-что понимаем-с, не чужды либеральных идеек, народ, страдающий брат, богоносец, и все такое прочее, но все ж мужиков на свете много…
