Я повиновалась. Не важно, что мне не хотелось. Выбора не было.
— Я хотела бы провести несколько тестов. Не возражаешь?
Возражаю.
— Нет.
Она достала блокнот. На обложке было мое имя, выведенное моим почерком. Это был дневник, в котором я должна была записывать свои страхи в «Горизонте». Много дней прошло с того момента. Или недель, если мое отражение говорит правду.
— Помнишь эту вещицу, Мара?
— Да.
— Отлично, — женщина искренне улыбнулась. Она была довольна, что я помнила, и тут я задалась вопросом: а что же я забыла?
— Сегодня мы поработаем над твоими страхами. G1821 — генетический изъян, который вредит тебе, помнишь? — активизирует твои способности. Его провоцируют разные факторы. Но, в то же время, он отключает часть тебя. — Она умолкла, изучая мое лицо. — Убирает барьер между твоими сознательными мыслями и несознательными. Чтобы помочь тебе, Мара, я хочу быть уверена, что могу назначить тебе точную дозу лекарства, один из вариантов амитала — анемозин, как мы его называем. Чтобы увидеть, как он работает, мы пробудим твои страхи из дневника. Почти как на терапии, только тут еще используются медикаменты. Хорошо?
Да пошла ты!
— Хорошо.
Вэйн открыл чемодан и выложил содержимое на небольшой поднос у кровати. Я повернула голову набок и начала наблюдать, о чем сильно пожалела. Скальпели, шприцы, иголки разных размеров блестели на черной ткани.
— Сегодня мы оценим твою реакцию на страх к иголкам, — сказала она, и Вэйн, как по сигналу, поднял цилиндр с пластиковой крышечкой. Он сжал колпачок между пальцами и повернул. Пломба сломалась с громким треском. Мужчина вставил иголку в большой шприц.
— Ты определенно часто их видишь, учитывая, сколько времени ты провела в больницах, и, судя по твоему личному делу, твой первичный инстинкт при нежеланном касании медработников — отбиваться, — ее нарисованные брови приподнялись на дюйм. — В свой первый раз в больнице Провиденса, после инцидента в психушке, ты ударила медсестру в ответ на ее касания и удерживания. — Она посмотрела в маленький блокнот. — А затем ты ударила сиделку в психиатрическом отделении, куда тебя поместили после попытки суицида.
В этот момент в моем разуме боролись два воспоминания. Одно четкое и ясное: как я стояла одна на причале и прижимала блестящий нож к своим бледным запястьям. Второе было смазанным и расплывчатым: как позади меня вырисовывался Джуд, шепчущий на ухо, угрожающий моей семье, пока нож не впился в кожу.
