Кровь прилила к щекам хозяйки дома и отлила вновь. Вся бледная, она открыла рот, но подходящих слов так и не нашла.
Певерелл же снова повернулся к жене:
– Думаю, тебе лучше прилечь, дорогая. Я прикажу Гертруде принести завтрак наверх.
– Я… – Дамарис сидела прямо, отвернувшись от медика. – Я действительно…
– Ты почувствуешь себя лучше, если приляжешь, – заверил ее муж, но голос у него теперь был стальной. – Я провожу тебя. Пошли!
Опираясь на его руку, миссис Эрскин послушно покинула залу. Выходя, она пробормотала через плечо:
– Извините…
Эдит приступила к еде, и вскоре завтрак вернулся в обычное русло. Чуть позже появился Певерелл и, как ни в чем не бывало, сел за стол.
Но во время десерта миссис Собелл спровоцировала еще один взрыв.
– Я собираюсь подыскать себе место библиотекаря или, возможно, компаньонки, – объявила она, глядя прямо перед собой – на стоящий в центре стола букет садовых цветов.
Фелиция подавилась печеным яблоком.
– Ты… что? – переспросил Рэндольф.
Харгрейв, сморщившись, с изумлением смотрел на Эдит.
– Я собираюсь подыскать место библиотекаря, – повторила она. – Или компаньонки. Или, в крайнем случае, учителя французского языка.
– У тебя всегда было развито чувство юмора, – холодно сказала миссис Карлайон. – Словно недостаточно того, что Дамарис валяет здесь дурака, теперь еще ты с этой идиотской новостью… Что с тобой? Такое впечатление, что смерть брата окончательно расстроила твой ум. Я тебе запрещаю даже упоминать об этом, слышишь? Мы в трауре! Изволь помнить об этом и вести себя прилично. – Лицо Фелиции внезапно постарело. – Твой брат, этот замечательный, прекрасный человек, погиб во цвете лет, убитый собственной женой, утратившей рассудок! Какая потеря для всей нации! Тебе что же, недостаточно нашего горя? Ты хочешь еще и опозорить нас своим поведением и совершенно дикими сумасбродствами? Мне выразиться ясней или этого достаточно?
Эдит хотела было запротестовать, но слова застряли у нее в горле. Она видела горе в глазах матери, и все доводы, которые она сама полчаса назад приводила в разговоре с Эстер, показались ей теперь такими ничтожными!
– Да, мама, я… – Молодая женщина тяжело вздохнула.
– Вот и хорошо. – Миссис Карлайон с трудом заставила себя вернуться к десерту.
– Я прошу прощения, Харгрейв, – хмурясь, сказал полковник Рэндольф. – Нашей семье тяжело, вы знаете. Горе иногда творит с женщинами странные вещи… с большинством из них. Фелиция – другое дело, это удивительная женщина, у нее потрясающая сила воли, я бы сказал.
