Сначала сборщица земляники металась по траве туда-сюда. Все казалось, что по тому или по этому краю ягод больше, земляника крупнее, ярче. Потом поняла, что суетиться не стоит. Везде лесной подарок хорош. И Марья Егоровна поползла на коленках вдоль поляны, методично обирая кустики вокруг себя. Часа примерно через два бидончик уже почти наполнился. Горячка азарта поутихла, и женщина почувствовала усталость. Сводило легкой судорогой спину, саднило натруженные коленки. Да и перекусить не мешало бы. Марья Егоровна распрямилась, заглянула в посудину. Ах, замечательно! Сейчас передохнет в тени часик и еще ведерко наберет. Ягодное нынче лето, что и говорить.
Она отыскала глазами могучую березу у края поляны, основательную, надежную. С толстым шершавым стволом и густой тенью, которая прохладным кругом опоясывала дерево, с какой стороны ни присядь. Там, в холодке, Марья Егоровна и пристроила, как только сошла с дороги, узелок с нехитрой снедью: картошка вареная, сырок плавленый, да бутылочка газировки, самой дешевой, какая в ларьке нашлась. Газировка была маленькой слабостью пожилой женщины. Особенно ей нравились незнакомые заморские ароматы: ананас, папайя. Хотя золовка и утверждала, что это все запахи ненастоящие, химия, мол, одна, но Марья Егоровна ничего не могла с собой поделать. И всякий раз выбирала самую яркую этикетку. Правда, по самой невысокой цене.
Женщина не спеша потрусила к дереву, не забыв прихватить и бидончик. Села, с наслаждением вытянув затекшие ноги, и начала тормошить свой продовольственный запас. Господи, вкуснотища-то! И десерт имеется. Всем десертам десерт. Вон пахнет из бидона как сладко. Ни один ананас в мире так не пахнет.
Легкий ветерок обсушил потное лицо Марьи Егоровны, играючи подхватил обертку от сырка и зашвырнул в кусты. Это был непорядок. Лес кормит, здесь пакостить нельзя. Марья Егоровна твердо придерживалась раз и навсегда усвоенного правила. Она даже скорлупу от яиц тщательно собирала в полиэтиленовый мешочек, чтобы потом выкинуть в городской мусорный контейнер. Пожилая женщина, кряхтя, поднялась с земли и потянулась к зарослям боярышника, куда упорхнул злополучный кусочек фольги. Она раздвинула осторожно колючие кусты и стала подслеповато вглядываться в траву. В тени, во влаге, травяные заросли были выше и гуще, чем на поляне. И все-таки увидела Марья Егоровна, что кто-то уже до нее успел здесь насвинячить. Там, где начинались совсем уж плотные ряды густого подлеска, торчал из травяного пушистого ковра ботинок. Подумаешь — ботинок и ботинок! Мало ли рвани всякой по земле раскидано. Да только обувка была какая-то странная. Вроде новая и белого цвета. И не ботинок это вовсе, а… кроссовок, вот как!
