Не хотелось думать, что кто-то погиб в огненном смерче. Я гнала мысли о моей новой знакомой, уговаривая себя, что девушка, вероятней всего, уехала в город на ночной машине, а дом потому и загорелся, что остался без присмотра. Но Зойка, которая осмелела и сходила ко двору погорельцев «на разведку», как она сказала, принесла совсем неутешительные вести:
— Ох, там Подлубняк приехал. На него страшно смотреть. Говорят, Кира-то погибла. — Подруга сморгнула слезу. — Я ее и видела всего раза два, а все равно жалко девчонку. Горе какое!
У меня зашлось сердце.
— Деревенские считают, это Колька дом подпалил, как и грозился. Он последние дни пил не просыхая, — продолжала выкладывать новости подруга.
— Да ну! Быть не может!
— А что? По пьянке запросто «с катушек» соскочил. Белая горячка.
Зойка скорбно поджала губы и пошла чистить картошку. А я тем временем осторожно выскользнула за калитку.
Толпа возле сгоревшего дома заметно поредела. Чего стоять попусту, рассудили селяне, все интересное уже закончилось. Издалека было видно, как хозяин дачи и еще какой-то незнакомый мужчина вышли из распахнутой калитки и остановились у закопченной ограды. Мужчина что-то говорил Подлубняку, а тот лишь скупо кивал головой, почти не реагируя на внешние раздражители. Еще бы! Такой шок! Картина была тягостной и понятной без слов. Я уж хотела было вернуться в свой двор, чтобы не оскорблять пострадавшего праздным любопытством, но тут по проселочной дороге промчался пыльный вихрь, и на улицу Социалистическую буквально влетела бежевая «десятка». Завизжали тормоза, машина со всего разбегу затормозила у пепелища, чуть не развернувшись вокруг своей оси. Хлопнула дверца, из салона выскочила женщина лет сорока. Красивая, по-молодому стройная и совершенно вне себя. Казалось, она плохо понимала, что происходит вокруг. Дико повела безумными глазами на дымящиеся развалины и кинулась к Алексею Михайловичу:
— Убийца! Подлец!! Я знала, я чувствовала, что этим кончится! — Она замолотила кулаками по его груди, пытаясь дотянуться до лица. — Где моя дочь? Где Кира?!
— Лена, Лена… — Подлубняк крепко обхватил женщину руками, прижал к себе. Но она вырвалась и снова с рыданиями набросилась на него:
— Ты ее убил, грязный развратник! Ненавижу! Будь ты проклят!! Кира, доченька… — Тут силы покинули приезжую, и она тяжело осела на землю.
Я не стала дожидаться конца душераздирающей сцены и шмыгнула на свою территорию. Сердце и без того колотилось как бешеное. А крики у сгоревшей усадьбы то затихали, то усиливались вновь. Любопытные жители из соседних домов опять повыскакивали на улицу, боясь пропустить халявный спектакль, но вскоре послышался шум отъезжающих машин. И все стихло. Через час возле пожарища лишь гордо вышагивал дядька Федор, покрикивая на проходивших мимо односельчан:
