…Катриона порывисто встала, подошла к горгулье и погладила ее по маленькому носу картошкой. Этот жест служил своего рода полуосознанным заклинанием на удачу, и нос горгульи уже блестел от поглаживаний. Она понимала, что с течением лет вещица постепенно накапливает все эти бестелесные пожелания, превращая их в настоящие чары (так достаточное количество отложившегося ила в конце концов становится полуостровом), но вряд ли ей окажется под силу не пустить сюда Перницию.
Близился одиннадцатый день рождения Рози. Катриона сильнее потерла горгулье нос.
«Магия делает каждого своего обладателя более заметным для всех остальных. Никто, разыскивая члена королевской семьи, не обратит внимания на человека, наделенного волшебством. Это не магия, потому что не может быть магией».
Одиннадцать… Больше половины от двадцати одного года.
Когда остальные в Туманной Глуши сообразили, что Рози действительно владеет звериным языком (Нарл знал это с самого начала, но, конечно, никому и словом не обмолвился), это пришлось им весьма по душе. Не так здорово, как детская магия, – способность была полезной, а детская магия редко приносила пользу, – но все же уже кое-что. На этот счет можно было шутить, а шутки про своих фей – один из способов, помогающих обычным людям мириться с магией, рядом с которой они вынуждены жить, и это знают как сами обычные люди, так и феи.
Катриона тревожилась, поскольку Рози не была феей и с ней не следовало обращаться как с таковой – это казалось несправедливым. Не ее вина, что она живет с двумя феями. Обычным людям не нужно защищаться от нее, изобретая шутки, проводящие между ними границу. Рози обыкновенная девочка, вовсе не фея. Хотя ее разговоры с животными и доказали, ко всеобщему удовлетворению, что Тетушка и Катриона не лгут про родство с ней, ведь знание звериного языка – редкая способность даже среди фей и невозможно представить, чтобы в одной деревне нашлись две ее обладательницы, не связанные кровными узами, этого оказалось недостаточно, чтобы утешить Катриону.
К тому же новость о том, что Рози говорит с животными, воскресила некоторые застарелые сплетни одиннадцатилетней давности.
Обычные люди иногда странно реагировали на мороки вроде того, которым Тетушка скрыла прибытие Рози в Туманную Глушь, – настойчивым, свербящим ощущением, будто что-то не вполне в порядке. В данном случае это обернулось слухом, будто Рози приходится Катрионе дочерью.
Вопрос, которого по-настоящему опасалась Катриона, заключался не в том, не мать ли она Рози, – это она могла отрицать вполне убедительно, а в том, действительно ли они двоюродные сестры. Бардер, единственный человек, кто, по мнению Катрионы, имел право спрашивать, никогда не задавал вопросов, и слух давным-давно умер естественной смертью – как предполагала Катриона. Одиннадцать лет спустя ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы вспомнить, что он вообще когда-то ходил.
