Поначалу ее мысленные отговорки для королевы были всего лишь способом избавиться от неуютных ощущений. Она выпаливала их тем же резким, не терпящим возражений тоном, каким твердят заклинание для капризной речной нимфы, перед тем как пересечь поток, где она, как известно, обитает. Произнесли – и идете дальше. Но надолго этого средства не хватало, Рози росла, и того, о чем можно было рассказать, становилось все больше. Катриона начала выстраивать целые истории о малышке, о том, какая она смышленая, очаровательная, милая и как порой способна довести кого угодно до белого каления. Истории, позволявшие материнской любви куда-то направиться, где-то поселиться, чем-то заняться, забыв на время о бесконечной скорби…
Катриона привыкла заниматься этим по ночам, в постели, пока сон подкрадывался к ней; она успокаивалась, представляя себе, как утешает королеву. За годы она выстроила в воображении образ королевы, которую немножко помнила по роковым именинам, хотя и не подходила достаточно близко, чтобы разглядеть, что глаза у нее совсем как у Рози (пусть и не с такими длинными ресницами), на носу заметна крошечная горбинка, а снизу на левой щеке виднеется небольшая родинка. Такой она видела королеву теперь.
Она выдумала для нее спальню, потому что представляла королеву спящей, как и она сама, и сонные слова Катрионы проскальзывали ей в сознание в смутном промежутке между бодрствованием и дремотой. Комната была не слишком просторной, но светлой, с высоким потолком, с большими окнами, пропускающими много солнца днем, когда шторы раздвинуты. Даже поздно ночью в нишах между окнами горели несколько тусклых ламп, озаряющих беленые стены и белые драпировки вокруг королевской кровати. В спальне никогда не бывало полной темноты – Катриона так и не решила, настояла ли на этом сама королева или те, кто ее охранял. Для королевы комнатка была удивительно тесной и голой, но Катриона подозревала, что это связано с ее собственной неспособностью вообразить обстановку королевской спальни. Порой это оказывалось другое помещение, такое же тесное и голое, с такими же белеными стенами и лампами в нишах, но с узкими и высокими окнами, забранными решеткой, как будто королева находилась в некой твердыне, делая вид, что составляет компанию дочери.
Катриона поуютнее устроилась в собственной постели и, опустив веки, наблюдала за королевой: голова на подушке, длинные волосы заплетены в косу, ворот ночной рубашки простой и белый, как и драпировки у кровати.
