Катриону постоянно мучил голод. После того как она добывала молоко для принцессы, ей часто не хватало сил искать пропитание для себя, а пища, которую летом можно найти в глуши и есть сырой, изрядно надоела. Только изредка, когда шел дождь и обе путешественницы промокали и замерзали, она решалась развести огонь (один из тетиных амулетов уговаривал сырую древесину гореть, хотя чем мокрее было топливо, тем скорее выдыхались чары; в болотистой Двуколке Тетушка продавала множество таких амулетов), да и то лишь если удавалось найти достаточно удаленное от дороги место и ветер дул в правильном направлении. Один или два раза она оставляла на маслобойне полпенни за украденный сыр, но сама решалась пить только козье, коровье или овечье молоко, хотя порой ей предлагали это и другие животные (в том числе и медведица). Она устала от сидения на земле, и даже с амулетом, защищающим от камней, ночевка в поле в корне отличалась от сна на самом старом, грубом, комковатом и нуждающемся в новой набивке матрасе, сделанном человеческими руками, укрытом четырьмя стенами и крышей и дополненном одеялами и подушками. (На деревьях они не спали никогда. Катрионе не хотелось обнаружить, что именно этот амулет не распространяет свое действие на младенца у нее на руках.)
Катриона, конечно же, очень устала от забот о принцессе. Но в первый же раз, вечером, когда она склонилась, чтобы взять на руки малышку и продолжить путь, и увидела, как взгляд девочки сначала сурово сосредоточился на обращенном к ней лице, а затем, после мгновения задумчивости, маленькое личико озарила ясная, словно дневной свет, улыбка, предназначенная именно ей, Катрионе, как если бы принцесса окликнула ее по имени, пришлось признать, что она отчаянно привязалась к девочке. Даже несмотря на то, что та слишком много весит. И что ее то и дело приходится перепеленывать. Вовсе не обязательно было бросаться к колыбели и причитать над ней, словно сумасшедшая, раздраженно думала Катриона. Ее никто не заставлял. Она просто это сделала. Но если бы не она, с кем бы сейчас была эта малышка? Маленькая фея нашла бы кого-нибудь другого… Ведь нашла бы? Нашла бы кого-нибудь получше… Разве нет?
Что она сказала несчастным королю и королеве?
Каждое утро, перед тем как заснуть, Катриона напоследок повторяла про себя стишок, которому ее научила маленькая фея. Часто она засыпала, бормоча: «…плотнее плети свою сеть…», и просыпалась со словами: «…ведь владельца ее больше нет».
