— Рванем? — предложил он и помчался вниз, но у Бионны брессанец его опередил, и на этот раз не только потому, что был сильнее: он впервые стал разумно пользоваться переключателем скоростей. Стемнело. Мари-Жанна вышивала при свете свисавшей с потолка лампы с грузом, которую она могла опустить или поднять, в зависимости от того, насколько тонка была работа.
Мари-Жанна угостила молодых людей пьяными вишнями. Вернулась с фабрики ее мать и сказала:
— Вам не везет. Профсоюз только что принял решение объявить забастовку… Сейчас заказов маловато, и старик Морель не собирается уступать… это может продлиться до бесконечности, как в сорок седьмом году. Мы тогда бастовали девять недель… Свадьбу придется отложить.
— Я должен внести задаток до двадцатого ноября, — проговорил Бюзар.
Он заплатил триста семьдесят пять тысяч наличными при подписании контракта и выдал вексель сроком до 20 ноября. Ему до того не хотелось затягивать свое пребывание у пресса, что он отказался продлить срок векселя до 31 декабря, как предлагал владелец снэк-бара.
— Вы с ним договоритесь, в таких случаях всегда дают отсрочку, утешала его мать.
— А если он откажется отсрочить? — спросил Бюзар.
Никто не ответил.
— До чего же все это нелепо! — воскликнул Бюзар. — Мне оставалось только тринадцать дней. А почему они объявили забастовку?
— Ты же знаешь, — ответила мать Мари-Жанны. — Новая система охлаждения увеличивает производительность на пятьдесят процентов. Морель сам прибавил десять франков в час, Профсоюз требует двадцать франков.
Бюзар повернулся к Мари-Жанне.
— Какое мне до этого дело? Ведь я-то не останусь на фабрике…
Мари-Жанна продолжала вышивать. На лице ее ничего нельзя было прочесть.
Бюзар обратился к ее матери:
— Даже если Морель и пойдет на эту надбавку, я не выиграю ни одного дня.
— Ты уходишь, а другие-то остаются, — сказала мать.
Бюзар снова обратился к Мари-Жанне.
— Но я-то ухожу. Забастовка там или нет, я все равно буду продолжать работать, пока не кончится мой срок. А потом смоюсь.
Мари-Жанна подняла голову.
— Так нельзя, — сказала она.
— Почему это нельзя?
— Ты сам прекрасно знаешь, что так нельзя поступать.
Бюзар не ответил. Он сел у стола, напротив Мари-Жанны, и обхватил голову руками.
— Почему нельзя? — вмешался брессанец.
— Хватит того, что вы вдвоем выполняете работу троих рабочих, — сухо сказала Мари-Жанна.
— А если наш заработок нас устраивает, имеем мы право поступать, как нам вздумается? — проговорил брессанец.
